Я сидела на диване и наблюдала, как мой мертвый бывший супруг берет последний кусок пиццы из коробки. Наверное, мне стоило сказать «призрак бывшего супруга», но он был совершенно не похож на духа. Да и вел себя как живой. Я бы и не подумала, что он мертв, если бы не сломанная шея и свешенная на бок голова.
Хотя мне, наверное, не стоит звать его бывшим, ведь мы не до конца оформили развод. И нет, наш развод не имеет ни малейшего отношения к его смерти. Хоть я и была рядом в его последние минуты, я его не убивала.
— Знаешь, что мне сейчас не хватает для полного счастья? — сказал он, поднимая жирный кусок пиццы. — Холодного пива. Организуешь, малыш?
— Тебе оно ни к чему. Ты мертв.
Он пожал плечами, откинулся на спинку дивана и запрокинул ноги на кофейный столик.
— Тут как посмотреть.
— Ты для меня мертв.
Он встретился со мной взглядом.
— А я мертв?
Я встала и пошла спать.
В кровати я ворочалась с бока на бок, слушая, как он шебаршит на первом этаже. Ни минуты покоя. Эгоистичный ублюдок.
А ведь мама меня предупреждала. Хотя от чего она меня только не предупреждала в жизни: от «не катайся на велосипеде» до «не покупай собственный бизнес». Хотя ее можно понять: я единственный ребенок в семье, а она стала инвалидом после несчастного случая, в котором погиб мой отец, поэтому само собой разумеется, что она хочет держать меня подле себя, в безопасности. Всякий раз как я заикалась о переезде, она бросала ледяной взгляд из-под очков и говорила: «Отлично, проваливай, но запомни: как только перешагнешь порог этого дома, ты для меня все равно, что мертва».
Это были ее последние слова перед тем, как я наконец-то покинула ее, чтобы выйти замуж. Через шесть месяцев она умерла, и ее дом отошел мне. Я сдавала его в аренду, пока, к сожалению, не сбылось ее предсказание по поводу моего брака.
Хотя несмотря на зловещее пророчество, все закончилось не так уж плохо. Мы достигли взаимной договорённости. Я вернулась к родным пенатам, ему осталась квартира, в которой он жил еще до нашего брака. Как юрист он зарабатывал больше меня, но и я получала достаточно, чтобы не беспокоиться по поводу алиментов. Ни детей, ни животных, ни сора, ни ора. Он даже оставил мне кабриолет в качестве прощального подарка… и заглянул вечерком в спальню.
На следующее утро я нашла его моющимся в душе. Я попыталась не обращать на него внимания, но он распахнул дверцу душевой и высунулся ко мне.
— Присоединишься? — спросил он, поигрывая бровями.
— Нет, спасибо.
Он лишь улыбнулся в ответ.
— Тогда придется развлекаться самому.
Он обхватил пальцами член и встретился со мной взглядом. Улыбка приглашала к просмотру. Мне пришлось на него смотреть, как это часто бывало. Только вот в мастурбации трупа не было ничего сексуального.
Я отвернулась и начала чистить зубы. Через пару минут дверца душевой снова отъехала в сторону.
— Передашь полотенце, милая?
— Ты мертв, — ответила я, не поднимая взгляда от раковины.
— Тут как посмотреть.
Я обернулась к нему.
— Хочешь извинений, да? Для этого ты устроил это маленькое шоу? Ладно. Мне жаль, что ты мертв. Но мне не за что извиняться.
— Не за что?
— Не за что. А теперь проваливай.
— Пока смерть не разлучит нас, дорогая, — улыбнулся он. — А ты не…
Я вышла из ванной и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Все утро я провела в кабинете, пытаясь свести баланс бара и игнорируя звуки с первого этажа. Требует моего внимания, как обычно. Вечное заблуждение насчет людей с твердой волей. Думаешь, раз они такие независимые, то ты им не нужен. Чушь собачья. Сначала мама, потом муж. Вечно требовательные, вечно в чем-то нуждающиеся. И смерть тут ничего не изменит.
Поначалу ему нравился мой образ жизни. Он устал встречаться с адвокатами, докторами и кандидатами наук. Владелица бара с высшим образованием больше подходила его воображаемому образу плохого парня.
Однако после свадьбы планка ожиданий повысилась. Больше времени, больше внимания. Как это я не смогла устроить званый ужин для его коллег? Почему вместе с другими женами не организовала благотворительный обед? Почему я не старалась вписаться в его круг? Почему палец о палец не ударила, чтобы получить больше информации, почему не занимаюсь самообразованием, почему просто не самосовершенствуюсь?
Он начал замечать мои недостатки. Он не говорил он них прямо, но у него появились небольшие подколы. К примеру, вечная шутка о том, что может у него и не самая умная жена, зато самая сексуальная. Постепенно я осознала, что я для него больше любовница, чем законная супруга. Он не стал спорить. Мы разошлись, и он закрутил шашни с высокомерной адвокатессой с кислой миной, а ко мне приходил, когда ему хотелось потусить и оторваться, поболтать и покувыркаться до самого утра.
Меня это полностью устраивало. Я получала столько же удовольствия, сколько и он… пока два дня назад не сказала, что между нами все кончено. Ему это не понравилось, и он умер. Но я его не убивала.
Когда я спустилась на первый этаж, чтобы отправиться на работу, то нашла его возле лестницы. Он сидел на корточках и ощупывал вмятину на перилах.
— Похоже, это я оставил.
— Ага. Год назад, когда выдирал для меня мамин кресельный подъемник. Забыл?
— Ты уверена?
— Конечно, уверена. Ты упал вот сюда.
Я указала на совершенно другое место.
Он посмотрел на меня. Глаза запали в череп. Я отвела взгляд и попыталась пройти мимо, но он загородил мне дорогу. Я попыталась снова. Он не пустил.
— Чего тебе?
Молчание.
— Я не толкала тебя с лестницы, и тебе это прекрасно известно.
Он не стал спорить, лишь отвел взгляд в сторону, обдумывая мою версию.
— Тогда почему бы тебе?.. О, я поняла. Ты хотел уйти с помпой: грандиозные похороны, миленькое надгробие и живописное кладбище. — Я скрестила руки на груди и подняла на него взгляд. — Ты же знаешь, что я не могу. Как это будет выглядеть? Ты случайно сломал шею на моей лестнице за три дня до развода? Копы разорвут меня как тузик грелку, и твоя сучка будет в первых рядах.
Он не стал спорить, что можно было счесть знаком согласия. Но с моего пути так и не убрался.
— А если бы к тебе пришла клиентка с подобной историей? Ее небыший бывший умер, упав с лестницы после ссоры. Ты бы сказал ей — выключив диктофон, конечно, — сделать то же самое, что сделала я.
Он снова ничего не сказал, однако на этот раз не стал загораживать мне дорогу.
После работы я легла в кровать, слушая как он копошится на первом этаже. Он вроде как стал вести себя тише, но я все равно его слышала. Черт. Упорство — прекрасная черта, но наступает момент, когда нужно принять неизбежное. Он никогда не умел уступать, и вот поэтому теперь мертв.
Как обычно он заявился в вечер четверга и сказал, что девушка, которую он так любит, работает допоздна и сорвала все планы еще до наступления уикенда. Мы знали, как проведем этот вечер. Он принесет еду. Мы посмотрим телевизор, какой-нибудь фильм. Затем переместимся в спальню, воодушевленно разговаривая. Кровать фигурировала редко.
Однако в тот вечер после китайского ужина я сказала ему, что после развода не будет никаких четвергов. Я сыта по горло его ревнивой подружкой: та вечно присылала своих друзей в мой бар узнать, чем я занимаюсь, проезжала мимо моего дома, когда он вовремя не возвращался домой, загоняла в угол продуктового предупредить, чтобы после развода я не смела даже звонить своему бывшему. Сначала меня это забавляло. Но через год уже тошнило от ее выходок. Кроме того, ко мне в бар стал захаживать пожарный, мы нашли общий язык и, вы понимаете… в общем, пришло время двигаться дальше.
Ему это не понравилось.
Мы поссорились. Само собой, он меня не слушал, и я решила скрыться от него на втором этаже. Он пошел за мной. На верху лестницы схватил меня за руку. Я вырвалась. Он упал. Конец. Я не виновата.
Все кончено, но он не может принять действительность, как не мог признать конец наших четвергов. Пришло время для нового разговора. Я спустилась на первый этаж.
Он больше не улыбался и не шутил. Ну как всегда, ничего нового. Его улыбка часто переходила в оскал, если он не мог добиться желаемого с помощью обаяния.
— Смирись с этим.
Он зыркнул на меня, сощурив вдавленные глаза в две щелочки.
— И не смотри так. Помнишь Тим из софтбольной команды? Как ее парализовало после неудачного спуска на лыжах? Что ты тогда сказал?
Он лишь продолжил прожигать меня взглядом. Сморщенные губы сжались в трубочку.
— Ты сказал, что это не жизнь. А теперь что, передумал? — Я фыркнула. — Прекрасно. Кто думаешь, будет о тебе заботиться? Твоя подружка? Неужели она бросит свою вечную работу, чтобы подтирать тебе слюни? Да не в жизнь. Ты прекрасно понимаешь, кому придется разгребать все это дерьмо. Твоей небывшей бывшей жене. Только вот, не за что. Не за что, блять.
Он что-то там прошептал, но точно не комплимент.
— Ты станешь таким же жалким. Прямо как она. — Я говорила про маму. — На смертном одре она позвала меня домой и умоляла позаботиться о ней. Я посидела с ней месяцок, и знаешь, что она мне сказала в конце? Мол, она все равно не впишет меня в завещание. Злопамятная сука. Я сделала то, что пришлось. Но я не убийца. Я ее не убивала, как и тебя.
— Я не мертв, — проскрипел он.
Я оторвала кусок клейкой ленты и спустилась в подвал. Он лежал возле скелета моей матери и вертел головой из стороны в сторону. Я наклеила ленту.
— Ты для меня мертв, — ответила я.
Я встала, захлопнула люк и поднялась на первый этаж.
Ну наконец-то, тишина и покой.