---

Название: One Night Only / Всего одна ночь
Автор: Abby Gale / Эбби Гейл
Описание: драма
Количество глав: пролог, 14 глав, эпилог
Год издания: 2016
Серия: вне серии
Статус перевода: завершен

Перевод: Solitary-angel
Сверка: So-chan
Редактура: Shareli
Худ. оформление: Solitary-angel



Вся жизнь — борьба…
Меня окутала уродливая паутина болезни и мук. Я сражаюсь за каждый свой вздох, хотя постоянные посещения больницы и врачей подталкивают меня сдаться.

Любви не существует…
Ты становишься смелым, когда знаешь, что у тебя почти не осталось времени, а гордость уже не столь важна.

Всего одна ночь…
Все что имеет значение — это одно сообщение. Единственное, что способно навсегда изменить его жизнь и облегчить мою боль.

Всего одна ночь, чтобы стереть боль и создать воспоминания на всю жизнь.

Примечание: «Всего одна ночь» — короткая новелла, основанная на реальных событиях.

Дорогие читатели, хочу сразу предупредить в этой трогательной истории вы сможете найти все, кроме счастливого финала. Я всегда говорила и продолжаю говорить, что предпочитаю книги, где героев в конце ждет счастливое будущие, но иногда всем нам в руки попадают произведения, которые западают в душу и заставляют задуматься... вот такой для меня стала история Эйприл. Надеюсь она найдет отклик и в ваших сердцах.


Спасибо большое моим чудесным помощницам за сверку So-chan и редактуру Shareli

Эта книга основана на реальных событиях и, тем не менее, не лишена вымысла.
В этой повести явная и скрытая истина приправлена ложью.
Я не открою вам, где истина, а где обман, но скажу честно: писать эту книгу мне было нелегко.
Я не хочу, чтобы вы наслаждались прочтением…
Мне хочется, чтобы вы её прочувствовали…
И спросили себя, как бы вы поступили… если бы у вас осталась всего одна ночь?




Я ошибалась.
Всю свою жизнь.
«Любовь существует», — утверждали все вокруг, а я не верила.
«Любовь зла», — твердили мне, а я считала по-другому.
«Любовь — это слабость», — уверяли меня, а я смеялась.
Я считала её мифом и детской небылицей. У меня были дела поважнее так называемой «любви». Я никогда не понимала, почему люди так зацикливаются на этой драме. Любовь лишь ранит, приносит страдания и делает всех слабыми.
Разве не главное бороться за выживание вместо того, чтобы тратить время на глупые игры в любовь?
Такие девчонки, как я, хотели бы жить… нормальной жизнью. Они, как и я, ложились спать с надеждой проснуться здоровыми. Но на утро их ждало разочарование. Однако вдобавок эти девушки искали себе на голову неприятностей ради любви… так нелепо.
Вот такими мыслями я жила всю свою жизнь. Двадцать лет. Я смеялась при одном упоминании любви.
Так забавно, что я ошибалась.
Но самое парадоксальное в том, что я поняла это, когда было уже слишком поздно. Из-за собственного упрямства я упустила шанс найти своё счастье.
А теперь для любви слишком поздно…
И все, что у меня есть — это всего одна ночь.

Закончилось еще одно ПЭТ-сканирование.
Из-за боли во всем теле даже стоять тяжело, не говоря уже о том, чтобы ходить.
Мышцы изнывают от агонии, но мне приходится с этим жить и ходить в колледж.
Я прикладываю столько сил ради жизни, хотя не знаю, сколько мне дано времени.
Мне пришлось по кирпичикам выстроить своё будущее, хотя я не уверена, есть ли оно у меня.
Я все еще твердо стою на ногах и справляюсь со всем, что мне подкидывает жизнь. И полна решимости продолжать в том же духе.
Каждый человек живет своей жизнью с вечной погоней за счастьем, но в основном все глупо довольствуются крохами.
«Довольствоваться малым» и «быть счастливым» — не одно и то же, но этого хватает для жизни.
Вот такая гребаная проза жизни, а я ко всему прочему ещё и больна. Раком. Но я свыклась с этим фактом. Жить с диагнозом, зная, что любая минута может стать последней, со временем становится обыденным делом. Боль — твой извечный спутник, и ты боишься сделать лишнее движение. Я больше не волнуюсь из-за МРТ. И меня не беспокоит дружба со всем персоналом больницы.
Вся жизнь протекает между взлетами и падениями. Если ты в силах справиться с ежедневной драмой и встретиться с невзгодами лицом к лицу, то можешь двигаться дальше.
Жизнь слишком коротка, чтобы останавливаться, и вынуждает идти вперёд…

Я притворяюсь, что слушаю врача, но на самом деле мне чертовски скучно. Сцена всегда повторяется: мать рыдает, отец глубоко опечален, а я изнываю от скуки. Если много лет слушать о всевозможных вариантах и сценариях протекания болезни, то в какой-то момент это становится не интересным.
Поглядываю на настенные часы и мысленно прикидываю, что, если быстро перекусить на пляже, я ещё успею на занятия.
Доктор возвращает меня в реальность. Лысый онколог неловко похлопывает меня по плечу, пытаясь успокоить. Не знаю только зачем.
— Если боль станет сильней, приходите, и я выпишу вам обезболивающее. А так, старайтесь жить полной жизнью, Эйприл, — говорит он, и я не в силах сдержать сардонический смех.
— Конечно, док. Каждый день закатываю вечеринки.
На душе скребут кошки от вида вины, промелькнувшей на лице онколога, но я правда собираюсь устроить вечеринку на троих: я, компьютер и книги.
— Эйприл? Тебе чего-то хочется, малыш? — спрашивает мама, стоит нам выйти из кабинета. Она выглядит лучше, но голос у неё по-прежнему надломлен.
Вот один бонус от рака: родители всегда спрашивают о твоих желаниях. Хотя не только они, все хотят тебе угодить.
— Мы можем остановиться на набережной? Я не голодна, но было бы здорово подышать морским воздухом, — буднично отвечаю я.
Мой голос не дрожит. Я не плачу… давно перестала.
Это ничего не изменит, только голова разболится, да глаза опухнут, а это, как ни глянь, еще одно мучение.
А мне и так хватит боли до конца моих дней… в прямом смысле слова.

Выбираю столик с лучшим видом на океан и заказываю тосты с апельсиновым соком. Хотя прекрасно понимаю, что даже этого не съем, но это отлично отвлечёт от родителей, которые пытаются вовлечь меня в разговор. Надеюсь, они поймут по моим односложным ответам, что я не в настроении общаться.
Глядя на океан под серым небом, я размышляю об упущенных возможностях.
Маленькой, я боялась сломать ногу, поэтому никогда не каталась на коньках, а теперь опухоль разъедает мои кости. Лучше с переломом, но я бы повеселилась от души.
Я никогда ни с кем не встречалась и, как истинный трудоголик, была занята попытками построить своё будущее. Кроме этого, я слишком упряма, чтобы искать любовь, в которую не верю. Как, наверно, все уже догадались, я никогда не влюблялась, и меня этот факт не волновал.
А, может, проблема не в отсутствии у меня веры в любовь… возможно, между посещениями докторов и ПЭТ-сканированием для неё просто не хватает времени. В больнице не так много мест, чтобы найти любовь, как бы ни уверяли в книгах. Это место полно боли, скорби и страданий.
— Эйприл, малыш? — голос матери спасает меня от воспоминаний о больничных коридорах.
— Прости, задумалась. Что ты сказала?
— Я спросила, ты пойдешь на занятия, малыш?
Она добавляла в каждую фразу «малыш», словно это могло как-то продлить мою жизнь.
— Конечно. Получить высшее образование — очень важно, — отвечаю я. Как только полные сарказма слова срываются с губ, мне хочется вернуть их, но уже слишком поздно.
К счастью мои родители лишь кивают, но от этого я чувствую себя виноватой.
Не их вина, что мне пришлось столкнуться со всем этим дерьмом, но, как бы я ни старалась сдержать горечь, ничего не выходит.
Хотя для них все намного хуже. Моим родителям предстоит жить с болью потери и воспоминаниями об утерянных днях… ни намёка на пресловутое «долго и счастливо».
Возможно, мне повезло… ведь я уйду первой.

По дороге в колледж мы не разговариваем, но играет радио. Я подпеваю не от радости на душе, а пытаясь расслабиться, и это не совпадение, что весь репертуар состоит из грустных песен.
Выхожу из машины возле кампуса и направляюсь к зданию. Одной рукой цепляюсь за сумку, а вторую сжимаю в кулак. Прикусываю язык, и эта небольшая боль отвлекает от мучительных спазмов в ноге, которые с каждым шагом становятся все нестерпимей.
Я направляюсь к столовой, проклиная про себя все лестницы и ступеньки в этом здании. К счастью, меня замечает лучшая подруга Трис. Она подходит и берет меня под руку, словно хочет пошушукаться, а не подчеркнуть, как жалко я выгляжу.
Мне бы хотелось поблагодарить её, но я должна спуститься с лестницы до того, как сломаю стиснутые со всех сил зубы.
Наконец мы останавливаемся около стола. Я молча сажусь, тяжело дыша от боли, но беру себя в руки, когда Трис обнимает меня.
— Спасибо, Трис, — шепчу я.
Мне не нужно объяснять, за что я ее благодарю, она и так все поняла. Беатрис смела все мои стены, хотя я и пыталась выстроить их высокими и непреодолимыми. Она всей душой потянулась ко мне, став сестрой, которой у меня никогда не было.
— Какая у нас следующая пара? — спрашиваю я.
Я не слишком заморачиваюсь по поводу расписания, поэтому не стремилась его запомнить. К счастью, моя подружка очень ответственная, а я во время занятий читаю романы и только перед экзаменами берусь за зубрежку.
— Химия, — радостно отвечает она.
Это ее самый любимый предмет. Я тоже любила химию, но на ней сильно не почитаешь. Поднимаюсь со вздохом, понимая, что до начала осталось всего пятнадцать минут. Как правило, для студентов это вагон времени, но для меня… как раз хватит, чтобы доковылять до аудитории.
Трис встаёт и снова берет меня под руку. Мы поднимаемся по треклятой лестнице. Я попеременно мысленно костерю архитектора, который не догадался сделать лифт до столовой, и гребаную лестницу, которая с каждым днем кажется все выше.
Наконец-то мы доходим до нужного крыла. Я тяжело дышу. Обычно я занимаю середину второго ряда, но сейчас на первом ряду уселся мускулистый парень. Ни дать ни взять Халк, только чуть меньше, а с моим низеньким ростом, если я сяду за ним, то ничего не увижу. Плетусь мимо Халка к парте у окна.
Я разглядываю его лицо, только когда прохожу мимо. Я сразу заметила его шикарную фигуру, но стоило увидеть лицо… До этой секунды я жила себе вполне заурядной жизнью.
После мгновения созерцания, приправленного мучительной болью в ноге, я направляюсь к парте и сажусь в тщетной попытке облегчить боль.
Даже не замечаю тетрадку на столе, которую любезно кладёт Трис, когда профессор заходит в аудиторию. Он, не теряя ни секунды, начинает лекцию, а я тем временем во все глаза разглядываю парня на первом ряду.
Он словно вышел из моих снов. Широкие плечи, мускулистые руки, тёмные волосы в стильном беспорядке… Просто красавец. Я поражена его внешностью.
Помотав головой, я поворачиваюсь к окну, но через минуту вновь гляжу на него. Как ни стараюсь, я ничего не могу с собой поделать. Но стоит мне услышать его глубокий хриплый голос, когда он что-то спрашивает у профессора…
Считаю минуты до конца лекции, тайно надеясь, что больше не увижу этого красавчика и не почувствую вихрь эмоций, которые он пробудил во мне. Мне только их не хватало вдобавок.
Наконец профессор нас отпускает, и я вздыхаю с облегчением… но длится оно совсем недолго.

Но на следующий день на лабораторке моё облегчение как-то быстро сходит на нет. Я оказалась в одной группе с таинственным парнем. Семинары по химии — самое сложное на моем курсе и вдобавок ко всему через что мне приходилось проходить, я ещё должна была не обращать внимания на этого красавчика.
Но это не просто.
Он сидел прямо передо мной. Мне приходилось сталкиваться с ним каждый день следующие четыре месяца. Словно этого было мало, на второй день преподаватель дал нам одинаковый эксперимент с одним химическим элементом, но, к счастью, задание мы должны были делать не вместе.
Во время эксперимента я перепроверяла, что всё делаю правильно. Но я не могла присесть, и меня доканывала боль в ноге.
Медленно дыша через нос, я прикрыла глаза и задрала голову, надеясь, что боль утихнет. А поняв, что прием не сработал, распахнула их вновь и оказалась в плену карих омутов.
Он смотрел на меня....
Почему?
— Вдохновение свыше? Это секрет твоего успеха в нашем вчерашнем эксперименте? — спросил он с кривоватой усмешкой на безбожно красивом лице.
— Главное теория, а вдохновение тут не причём. Просто все делала строго по инструкции. Это наука, а не литература, — огрызнулась я. На самом деле мне не хотелось грубить, но меня захлестнула боль и смущение от его непосредственной близости.
Его улыбка померкла, и он кивнул.
— Верно. Глупый вопрос.
Мне хотелось врезать себе.
Зачем я напустилась на него?
Почему была такой злюкой?
Я вцепилась в гранитовую столешницу лабораторного стола и снова на секунду прикрыла глаза. Но в этот раз, когда я распахнула их, Эштон не смотрел на меня.

На следующий день перед лабораторной была пара по химии... в очередной раз. Но я опаздывала и не могла взять записи с кафедры, поэтому направилась в аудиторию, надеясь, что Трис захватила мой конспект. К моей безумной радости, профессор ещё не пришёл. При виде меня Трис выдохнула с облегчением, обрадовавшись, что я пока жива и невредима. Слегка улыбнувшись, я подошла к ней, окидывая аудиторию взглядом и на мгновение замерла, заметив, что Эштон смотрит на меня....
Его глаза сверкали, словно два янтаря, и выглядели светлее обычного в лучах солнечного света. Его лицо озарила кривоватая улыбка, вероятно, из-за того, что наши взгляды пересеклись. Я почувствовала, как на щеках вспыхнул румянец, и поспешно отвела взгляд. Заметив на лице Трис вопросительное выражение, я покачала головой и прошла мимо Эштона, больше не смотря в его сторону. При этом я ужасно злилась на собственную слабость, которую испытывала от его вида.
К счастью, профессор пришёл в тот момент, как я добралась до своего места, поэтому Трис не смогла мне устроить допрос с пристрастием. Я знала, что стоит мне произнести его имя, как подруга поймёт всё без лишних слов. Глубоко вздохнув, я вместо того, чтобы слушать лекцию, стала изучать его, пытаясь понять тот колдовской эффект, который он на меня производил. Он был красивым, притягательным... это первое, что бросалось любому в глаза. Кроме этого, он был популярен на факультете: все старались перекинуться с ним хоть словом, и Эштон всегда был окружен толпой. И, помимо всего этого, он был чертовски богат. Чтобы выяснить всё это, мне не нужно было нанимать частного детектива. Поступить в колледж и кататься на совершенно новеньком «аудио Р8» для меня не в порядке вещей.
Думаю, в моем влечении к нему нет ничего удивительного....
Но я старалась держаться от него подальше.
Эти две недели я отлично справлялась с задачей. Хотя не могла не смотреть на него издалека. Это было выше моих сил, мои глаза продолжали искать его, пытаясь понять, что за человек скрывается за великолепной внешностью.
И мне хотелось, чтобы под внешней оболочкой он не был милым... но Эштон оказался именно таким.
Его вопросы на лекциях было трудно не заметить. Очень умный, он всё спрашивал по делу, тем самым давая мне пищу для размышлений, а порой уча большему, чем лежащий передо мной учебник.
Я видела, как он заботился и утешал свою знакомую, когда та расклеилась. Он верный друг, заботливый... и к тому же весёлый парень.
Как бы я ни старалась держаться от него на расстоянии, Эштон своими случайными комментариями во время лабораторных заставлял меня улыбаться.
Тем не менее... я делала всё от меня зависящее, чтобы держаться от него как можно дальше, пытаясь избежать зрительных контактов или коротких разговоров, но даже это было неизбежным.
— Кто это?
Я вынырнула из пучины размышлений и посмотрела на Элейн, мою вторую лучшую подружку, но поскольку наши расписания не совпадали, я не могла проводить с ней достаточно времени.
— Ты о чём? — спросила я, пытаясь понять, о чём идёт речь. Элейн села на скамейку рядом со мной.
— Тот парень, как я ни гляну, постоянно смотрит на тебя, — она кивнула в сторону противоположного стола.
Я посмотрела в том направлении и встретилась взглядом с Эштоном.
Не знаю почему, но в ту секунду я почувствовала между нами что-то... глубокое. Я не могла отвести глаз и даже сделать вздох. Он словно захватил меня в плен, затягивая всё глубже в пучину янтарных омутов. Я смотрела как заворожённая, как он поднимается и с решительным видом идёт к моей парте.
— Приветик, — сказал он с непринуждённой улыбкой.
— Привет, — хрипло ответила я.
Он стоял с невозмутимым видом, засунув одну руку в карман, а второй сжимая учебник. Моё сердце колотилось, как барабан.
Медленно вздохнув, я расправила плечи и спросила:
— Ты что-то хотел?
У меня перехватывает дыхание, когда он достаёт руку из кармана и трёт затылок с озабоченным выражением лица.
— Я... мы что-то должны были принести на лабораторную? — спрашивает он, а я не могу отвести глаз от его адамова яблока.
Нервно сглотнув, я качаю головой.
— Нет, не помню ничего такого. Обычная лабораторка.
— Да, что ж... Увидимся позже. Спасибо, — бормочет он и подмигивает мне, прежде чем уйти.
Он подмигнул мне!
Матерь божья!

Хотелось бы мне сказать вам, что после всех этих хождений вокруг да около он заставил меня поверить в любовь и жить долго и счастливо... но это не так. Этого не произошло, поскольку это реальная жизнь, а не книжный вымысел.
В нашей группе из десяти человек я разговаривала с ним лишь по необходимости. Казалось, он меня даже не замечает. Наше общение сводилось к профессиональному, каким ему и следовало быть.
Мне стоило порадоваться за него. Ведь я бомба замедленного действия, готовая взорваться в любую секунду, эгоистично вовлекать другого человека в этот кошмар. Но я всего лишь человек, и мне впервые в жизни захотелось встречаться с парнем, чтобы меня любил кто-то помимо семьи.
Несмотря на то, что мы виделись ежедневно, я пыталась забыть его.
Старалась игнорировать сердечные муки и боль во всем теле, а по большей части в колене.
Я умудрилась добавить это дерьмо в свою и так испоганенную жизнь, отчего ещё сильней злилась на себя.
И, словно этого было недостаточно... мне становилось хуже. С каждым днём боль в колене становилась нестерпимей, и я не знала, сколько ещё выдержу.
Однажды ночью я не смогла больше терпеть.

Я снова стиснула кулаки, пытаясь сдержать крик. Мои ногти впились в ладони, оставляя красные вмятины, но ничто в этот раз не ослабляло боли.
Я притянула колени к груди так сильно как смогла, пытаясь стать крохотной и затеряться на кровати, словно так боль могла уменьшиться. Но стало только хуже, я больше не могла терпеть, и в сознании помутнело.
— Мам! — закричала я из последних сил.
В полной панике родители ворвались в комнату, но у меня не было сил их успокоить. Мама зарыдала, а папа, превозмогая дрожь в руках, попытался усадить меня в инвалидное кресло.
Вероятно, я потеряла сознание, потому что пришла в себя уже в больнице. Теперь боль стала терпимей благодаря болеутоляющему, которое всё ещё поступало в моё тело из иглы в левом внутреннем сгибе локтя.
В ту секунду, как я посмотрела на капельницу, дверь открылась, и в палату зашли мои родители. Убитая горем мать выглядела осунувшейся, её глаза опухли и покраснели от слёз. Я причиняла им боль, но ничего не могла с этим поделать.
— Эйприл? Тебе что-нибудь нужно? — спросил папа тихим охрипшим голосом.
Я не дура и прекрасно знала, что ситуация паршивей некуда, а моя болезнь неизлечима. Я уже преодолела порог беспокойства. Возможно, это своего рода механизм самозащиты, исключающий волнения о чём-либо... даже о смерти.
— Пап, где мой телефон? — спросила я, проигнорировав его неуверенный взгляд.
Он протянул мне сотовый.
— Я привёз его, пока ты спала.
— Спасибо, — пробормотала я и открыла Фейсбук, чтобы найти одного человека с которым хотела связаться: Эштон Кеннеди... парень из грёз.
Мои пальцы зависли над его фотографией, но я умирала... что мне, собственно, терять? Гордость? Не уверена, что она что-то будет значить, когда меня не станет.
Глубоко вздохнув, я набрала...

Привет, Эштон.
У меня к тебе предложение. Оно самое странное, какое тебе доводилось слышать. Наверняка оно покажется несуразным, возможно, даже бессмысленным, но я должна тебя спросить... пока не поздно.
Я не из тех девушек, которые привлекают тебя. У меня нет тела модели или чувства юмора. Я живой пример обыденности. Знаю, мы почти не общались, и от этого моё предложение ещё более абсурдное, но я должна рассказать тебе правду... Я люблю тебя, Эштон. Моё долбанное сердце в этом больном и нелепом теле выбрало тебя.
Просто... Я люблю тебя, и я умираю.
Не думай, что я шучу, я на самом деле при смерти. Моё тело стало обеденным столом для гребаного рака, который в буквальном смысле слова поедает меня живьём. Я знаю, у меня осталось не так много времени, просто не уверена, насколько его мало. Боль стала невыносимой, и, я чувствую, мой конец близок. Смерть совсем рядом.
Сейчас, лежа в больничной палате, я, наплевав на гордость, пишу тебе это сообщение и очень хочу попросить тебя о кое-чем...
Не дай мне провести эту ночь в одиночестве.
Я прошу тебя об одной ночи... всего лишь одной.
Мне так хочется почувствовать себя нормальной девушкой... всего лишь одну ночь...
Знаю, ты не обязан этого делать. Но все же, прошу:
Всего лишь одну ночь...

Нажав кнопку «отправить», я не сводила глаз с экрана. Я увидела, как под сообщением появился значок «просмотрено», но никакого ответа или попытки написать хоть что-то.
Отложив телефон, я опустила голову на изголовье кровати. Я захотела снова его проверить, но в палату зашёл мой врач.
— Как ты себя чувствуешь, Эйприл?
— Я в порядке.
— Прости, Эйприл, — говорит он, и я не смогла не удивиться. — Я бы очень хотел, чтобы испробованное нами лечение тебе помогло, — продолжает он.
И я знаю, что сейчас в нем говорит не профессионал. В этот тяжёлый период он относился ко мне по-братски, и сейчас это слова брата, а не врача.
— Не переживайте, док. Может, на том свете будет лучше, — отвечаю я с грустной улыбкой.
Он кивает и, прежде чем выйти, говорит:
— Я пойду, а ты отдыхай.
Мои родители вышли вслед за ним, и я схватила телефон. Одно входящее. Я так боялась его читать.
Прежде чем открыть его, я для храбрости на секунду прикрыла глаза.

В какой ты больнице?

Такого сообщения я точно не ожидала...
Не зная, о чем стоит писать, я набрала простой ответ.

Больница Гейт. Онкологическое отделение. Палата 204.

Я видела, как он что-то пишет, и через секунду пришло сообщение.

Уже еду.

Я читала и перечитывала его ответ, выискивая скрытую жестокую шутку, но не находила и намёка. Я была настолько шокирована, что не смогла набрать простое «Спасибо».
Через десять минут дверь снова открылась, но я не могла оторвать глаз от экрана телефона. А ещё мне не хотелось видеть измученное горем лицо матери. Но когда шаги приблизились к кровати, я подняла взгляд и встретилась с карими глазами Эштона.
— Привет, Эйприл, — улыбнулся он мне. У него даже зубы были идеальными.
— Э-Эштон? Ты пришёл?
— Ты хотела, чтобы я приехал... и вот я здесь.
Он пожимает плечами и окончательно шокирует меня, целуя в щеку.
— Ч-что ты делаешь?
Меня по-прежнему захлёстывает удивление. Даже когда я написала ему сообщение, все равно не ожидала, что он приедет, не говоря уже, что так быстро...
— Разве не ты моя девушка всего лишь на одну ночь? — спрашивает он с усмешкой и присаживается рядом со мной на кровать.
— Я не думала, что ты на самом деле примешь моё предложение, — ответила я, отодвигаясь, чтобы освободить ему больше места на кровати.
— Меня не каждый день приглашают на свидания.
— Это было круто, — говорит он, заправив локон волос мне за ухо, и от его беззаботного поведения на душе стало легче.
Я игриво шлёпнула его по руке.
— Эй! Не напоминай мне об этом.
— Хорошо, принцесса, — соглашается он и кладёт сумку на кровать.
— Что это?
— Мой ноутбук, пачка фильмов и несколько брошюр из ресторанов быстрого питания, — он подмигивает мне, заставляя рассмеяться в ответ. Прошло много времени с тех пор, когда я смеялась от счастья.
— Ты хорош по части свиданий, — бормочу я.
— Черт возьми, да, я такой. Ты в хороших руках, принцесса, — заявляет он.
Я была ему благодарна, что он постарался сгладить неловкость. Эштон даже обнял меня, но когда я мгновенно напряглась, он сказал:
— Расслабься, договорились? Мы этим вечером вместе и можем весело провести время.
Я кивнула и отбросила все мысли, поняв, что, возможно, сегодня может оказаться моим последним шансом побыть «нормальной».
Просмотрев фильмотеку, я была поражена его выбором.
— «Клятва», «Дневник памяти», «Дорогой Джон», «Шаг вперёд»... ничего себе, ты их сам выбирал?
— На самом деле... возможно, я попросил сестру о небольшой помощи.
— Не забудь поблагодарить свою сестру за меня, — бормочу я.
— Не переживай на этот счёт. Ну что, готова к просмотру? Ты же не уснёшь, пока мы их все не просмотрим, договорились? Это предупреждение.
— Хорошо. Давай начнём, — отвечаю я с нетерпением, но, когда мы включаем фильм, в палату заходят мои родители.
В другой ситуации выражения их лиц показались бы забавным. Эштон удивляет меня, почтительно представившись моим родителям.
— Добрый вечер, мистер и миссис Эстелл. Я Эштон... парень вашей дочери.
Лица моих родителей отражают моё собственное с потрясенно приподнятыми бровями и приоткрытыми ртами....
Совладав с эмоциями, я подыграла Эштону.
— Мам, Эштон подумал, что мы могли бы глянуть киношку. Если вы не против, он побудет со мной этим вечером.
— О, конечно. Приятно познакомиться, Эштон. Твой доктор сказал, что палата в конце коридора свободна. Думаю, мы заночуем там, — говорит мама, сделав акцент на: «в конце коридора».
— Хорошо, ещё увидимся, Эштон, — бубнит отец, выходя из палаты следом за матерью.
— Уф, довольно неловко вышло, — бормочу я.
— Да... Но давай не думать об этом. Включай кино, принцесса, — умостившись рядом со мной, заявляет он.

Мы просмотрели два фильма, но я не заметила, как пролетело время.
Эштон оказался таким весёлым. Даже с тем, что он дразнил меня, когда я плакала из-за некоторых сцен, правда он делал это после того, как утешал меня.
— Я проголодался, принцесса, а ты? — спрашивает он, демонстративно потирая живот и привлекая моё внимания к накаченному прессу.
Я нервно откашлялась и залилась румянцем, как тринадцатилетняя девчонка. Хотя в каком-то смысле я такой и была... столь неопытная... полная его противоположность.
Я оторвала взгляд от шести кубиков и встречаюсь с ним взглядом. На его лице расплылась ухмылка с явным намёком, что он застукал меня. Как неудобно.
— Думаю, что тоже проголодалась, — бормочу я.
— Хм, похоже на то, — подмигивает он мне.
Просмотрев все рекламные листовки, мы останавливаемся на классике — пицце.
— Хорошо, пицца на подходе. А теперь, расскажи мне о себе, — предлагает он.
— Что ты хочешь узнать?
— Не знаю... твой любимый цвет? — пожал Эштон плечами.
— Синий и фиолетовый.
Никогда не могла выбрать из них, так что предпочитала оба или никакой.
— Любимый фильм?
— «Виноваты звезды».
— Ты прикалываешься? Правда? — он полностью поворачивается ко мне.
— Чего? Очень красивое произведение... лучшим способом показывает всю уродливую сторону рака, — заверяю я.
Он с серьёзным видом слушал моё бормотание.
— Надо глянуть. А книжки какие любишь?
— Эротику, — с гордым видом заявляю я.
— Хм, шалунишка... мне нравится, — смеётся он.
— Не смейся. Я горжусь своим чтивом, — хихикаю я.
Он притягивает меня к себе, вынуждая прилечь на кровать.
— Тогда ты, наверно, ас в сексе.
— Кто знает? Мне всегда казалось, в этом деле главное практика, а не теория, — шепчу я, видя, что он наклоняется ко мне.
— Мы можем проверить эту теорию, — шепчет он мне в губы.
— Мне нечего терять, — шёпотом ответила я, чувствую внезапную робость.
— А мне кажется, есть, малыш, — нежно отвечает он, прижимаясь своими бёдрами ко мне, подчёркивая свои слова.
Да... девственность... точно.
— Не думаю, что она мне понадобится... потом, — говорю я, но он не даёт мне договорить, накрыв губы своими губами.
У меня перехватило дыхание от мягкого прикосновения. Это не первый мой поцелуй, хотя в каком-то смысле слова это так. Никогда прежде меня так не целовали. Его поцелуй был отчаянным, полным страсти и в тоже время нежным… совершенно не таким, как мой поцелуй с шестого класса.
Его бархатный язык стал ласкать мою нижнюю губу, и я приоткрыла рот. Эштон застонал, когда наши языки переплелись. Мои руки потянулись к его волосам в стремлении оказаться к нему как можно ближе. Эштон сильнее обхватил мою бедренную кость. Вспышка боли пронеслась по телу, но боль эта была сладостной. Мне хотелось большего.
Я застонала, позволяя ему углубить поцелуй.
Мы оторвались друг от друга, только когда в дверь зашёл немного смущённый доставщик пиццы.

Я продолжала смеяться, когда смущённый доставщик пиццы покинул палату. Ему хотелось поскорей оставить нас и при этом не попасться на глаза докторов. Паренёк покраснел до корней волос, но это выглядело очень мило.
— Ш-ш-ш, не смейся над бедным малым, — говорит Эштон, при этом сам не может сдержать усмешку.
— Какой следующий фильм посмотрим? — спрашиваю я, меняя тему разговора.
— «Шаг вперед», — заявляет он, нажимая кнопку воспроизведения на своём ноутбуке, а потом протягивает мне тарелку.
Я объелась, съев два кусочка. За последние годы я не ела так много. Мне было так весело, и казалось, все будет замечательно. Но в глубине души я знала, что это ложное чувство лишь подтверждало мою близкую кончину.
Я боялась, что это будет последним хорошим днем перед чередой кошмарных мук.
Пока мы смотрели фильм, Эштон притянул меня к себе, положил голову на грудь и обнял.
Я любуюсь Эштоном, пока он следит за сюжетом на экране монитора. Интересно, как бы все сложилось, если бы я набралась храбрости и заговорила с ним раньше.
Эштон отрывается от экрана и смотрит на меня. Наши лица так близко друг от друга. На его застыл вопрос, видимо он не понимает, почему я заворожено пялюсь на него.
— Обезболивающие закончились.
Я киваю на пустую бутылочку, стоящую на прикроватной тумбочке. Отстойное объяснение, тем не менее, это правда. Без понятия, когда действие препарата ослабнет и боль вернётся, испоганив этот вечер. Лучше заранее накачаться.
— Я сгоняю за медсестрой, — говорит он, целует меня в лоб и выходит из палаты.
Кто этот парень?
Он делает всё это, потому что я скоро…
Я качаю головой и запрещаю себе думать об этом. Мне плевать насколько эгоистично это звучит…. Мне необходима эта ночь, и я хочу, как можно больше повеселиться. Неважно, насколько это реально, главное, чтобы чувствовалось таким.
Я прикрываю глаза и глубоко вздыхаю, отправляясь в страну грёз, пока Эштон не возвращается с медсестрой по имени Кристи.
— Привет, Эйприл. Доктор прислал ещё лекарств, — говорит она, заменяя пустой флакончик полным. — Как ты себя чувствуешь?
— Всё нормально, — уверяю я, стараясь не обращать внимания на жалось, промелькнувшую в её глазах.
Кристи выходит из палаты, а Эштон снова садится рядом со мной. Мы молча смотрим фильм. Моя голова покоится на его груди.
Проходят минуты, и я больше не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слёзы. Я стараюсь не издавать ни звука, но Эштон, наверно, почувствовал расплывающуюся на рубашке влажность. Обхватив подбородок пальцами, он подымает мою голову.
— Ты расплакалась над фильмом о танцах. Принцесса, ты шутишь? — Он смеётся надо мной, но когда я не улыбаюсь в ответ, вмиг становится серьёзным. — Что случилось? Расскажи.
— Ничего…. Так, глупость, — отвечаю я и тянусь за платком, но Эштон усаживает меня себе на колени.
— Рассказывай, — настаивает он, обхватывая мою талию.
— Просто… Понимаешь, я всегда обожала танцы и эти фильмы мои любимые. Я часто воображала себя танцовщицей. Но теперь… зная, что мне никогда ей не стать… Эштон, мои мечты умирают вместе со мной. И я ничего не могу с этим поделать, — рыдаю я, обнимая его.
Он позволяет мне немного выплакаться, а потом начинает напивать неизвестную мне песню.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он сразу кладёт меня на больничную койку, а сам встаёт, а потом поднимает на руки.
— Танцую, — отвечает он, пожимает плечами и, не дав мне и слова вставить, продолжает: — То, что ты не можешь танцевать, не должно мешать тебе наслаждаться музыкой.
Я упираюсь лбом в его лоб и, прикрыв глаза, пытаюсь совладать с эмоциями, но распахиваю глаза, когда губы Эштона накрывают мои.
Я слегка отстраняюсь.
— Ты не обязан этого делать. Не нужно из жалости целовать меня.
— Не дури. Ты правда думаешь, что я целую тебя из жалости? — хмурясь, спрашивает он.
Я молчу, лишь пожимаю плечами.
— Ты, ты глубоко заблуждалась, когда писала мне сообщение, — начал Эштон, и я нахмурилась, не уверенная, что смогла бы сдержать себя. — Ты написала, что не в моём вкусе… ты ошибаешься. В первую секунду я заметил тебя на химии. Но мне казалось, что я тебе не нравлюсь. Я думал…. Проклятье! Не знаю, я счёл, что ты станешь первой девушкой, которая отвергнет меня, и я решил сберечь совою гордость.
Я не в силах сдержать хихиканье, слыша его исповедь.
— Не смейся. Я злюсь на нас обоих. Если бы один из нас набрался храбрости…. У нас бы было с тобой четыре месяца, Эйприл. Теперь… у нас есть всего… — он замолкает, не договорив.
—Всего одна ночь, — шепчу я.
Не уверена, что у нас всего лишь одна ночь. Я надеюсь, что у нас будет больше времени. Но именно так все началось… всего одна ночь.
— Ты займёшься со мной любовью? — шёпотом спрашиваю я.
— Эйприл… — начал протестовать он. Но я остановила его поцелуем.
Я хотела покинуть этот мир, вкусив это наслаждение.
— Ты уверена? — спрашивает он, осыпая моё лицо и шею поцелуями.
— Да.

Сомнения начинают одолевать меня, когда Эштон идёт закрывать дверь. Моё тело покрыто синяками и шрамами от операций... Неужели я и впрямь хочу, чтобы он меня увидел такой?
Эштон обнимает меня, почувствовав мои сомнения.
— Мы не должны этого делать, если тебе не хочется. Но если ты испугалась из-за нелепой неуверенности в себе, лучше выкинь это из головы, — шепчет он мне в волосы.
— У меня есть синяки... шрамы, — отвечаю я ему шёпотом. Вместо слов он начинает медленно целовать мою шею и опускает бретельки на моей майке.
— Эштон...
— Ш-ш-ш... позволь мне быть с тобой. Как же приятно чувствовать тебя в своих руках.
И я позволила ему...
Отдалась в плен ласкам... Позволила губам путешествовать по каждому миллиметру кожи.
Я разрешила ему причинить мне боль, которая через мгновение сменилась наслаждением.
Я позволила ему прикоснуться к моей душе, ласкать моё тело с ног до головы. Благодаря нему я впервые почувствовала себя целой... физически и эмоционально.
И Эштон поклонялся мне, даря вместо боли сплошное наслаждение. Именно он заставил меня почувствовать, что значит быть любимой, лелеянной... желанной.
А потом, когда я уже засыпала в его объятиях, Эштон прошептал слова, от которых у меня защемило сердце и навернулись слёзы.
— Я никогда не забуду тебя, принцесса.

Той ночью был последний раз, когда Эйприл улыбалась.
На следующее утро меня разбудил её крик. Я мог с уверенностью сказать, что она страдала от неописуемой боли. Все мышцы на её теле сокращались, когда я попытался успокоить её. Но чтобы я ни делал, это больше не могло ей помочь.
Я позвал медсестёр, врачей, но они тоже ничего не могли сделать.
Никогда в жизни я не чувствовал себя столь несчастным и бесполезным.
Я хотел забрать её боль, заставить снова улыбаться. Я бы сделал всё, что угодно, чтобы ещё хоть раз увидеть, как Эйприл счастливо смотрит на меня.
Я бы целовал её ночью с ещё большим упоением, если бы знал, что мог забрать её боль.
Но я ничего не мог сделать...
Я только наблюдал, как она ускользает от меня. С каждым мучительным криком Эйприл я чувствовал, как теряю частичку себя. Каждый раз, когда она прикрывала глаза под действием болеутоляющего, я чувствовал, как у меня обрывается сердце из-за страха потерять её.
Следующие два дня Эйприл провела под действием сильнейших болеутоляющих и седативных средств. Когда они переставали действовать, она опять начала метаться и кричать от боли, разрушая своими тоненькими пальчиками последние частички моего истерзанного сердца.
Я терял её... с каждой мимолётной секундой... и всё, чего мне хотелось, — остановить время. Но с моей стороны было эгоистично заставлять её жить дольше в мучительной агонии.
И всё же, превозмогая душераздирающую боль, Эйприл продолжала волноваться за меня.
Она ругалась, требуя, чтобы я уехал.
Просила уйти из больницы... словно я хотел быть где-то в другом месте.
Она рыдала, умоляя не смотреть на неё такую... словно не была чертовски красивой даже в таком состоянии.
Кричала, чтобы я забыл её... как будто такое возможно...
Я ничего не мог сказать...
Ничего не мог сделать, лишь провести рядом с ней часы, сдерживая подступающие слёзы...
Не мог даже представить день, прожитый без неё...
Но когда она в последний раз закрыла глаза, покидая этот мир, я сказал единственную чистейшую правду:
— Я никогда не забуду тебя, принцесса.

Эта история так много значит для меня… Большое спасибо всем вам за то, что открыли и прочитали «Всего одну ночь».
Моя огромная признательность дорогой подруге Мие Шеридан за то, что стала моей бета-читательницей и помогла сделать эту историю ещё лучше. Мне не хватит слов, чтобы выразить всю свою благодарность. Для меня огромная честь назвать её своей подругой. Моя жизнь не была бы полной без её доброй души. Спасибо, Мия!
Моя особая благодарность Скотту Хилдрету за все, что он сделал для меня. Он весёлый, мудрый, бесшабашный, но главное у него самое большое и доброе сердце. Спасибо, Скотт!
Большое спасибо Стоун Хауэлл за то, что всегда была рядом.
Эйдан Виллоу моей бета-читательнице и очень близкой подруге. Она потрясающая, и я без понятия, чтобы я без неё делала.
Спасибо Тессе Валис, которая отнеслась к моей работе как к своей собственной. Она потрясающая!
Хочу так же выразить свою признательность PopKitty, за всё, что она сделала для книги. Она удивительная женщина! Её талант не знает границ. Обложка, созданные ею тизеры… волшебны. Ее прикосновение на каждой странице этого рассказа. Я очень ценю это. Я никогда бы без ее помощи не совершила бы это путешествие. Это так много значит для меня.
Еще одна особая благодарность Анастасии и её пиар компании «Сердца. Цвет и наушники». Она мне очень помогла в самом начале. И даже стала моей PA, когда я в ней так нуждалась. Ее доброта и готовность помочь не знает границ. Мне так повезло, что она в моей команде.
И я хочу поблагодарить всех дам из «Книжного уголка Амо и Сары», Диану из «Фантазия, прочитанная мной», Анастасию из «Колоритная Романтика», а также моих дорогих «Снежинок» и её блогеров Дениз и Шэнни из «Сирены книжных обзоров».
Кроме этого, моя особая благодарность Эшли Мур (она так же моя вторая PA), Митти Раноу, Эрике Патрик и всем нимфам из моей группы читательниц. Они всегда могут заставить меня улыбаться. Люблю всех вас, Нимфы.
И наконец. Моя последняя особая благодарность моим настоящим друзьям и семье. Я ценю каждого из них и безмерно рада, что они есть в моей жизни.

Спасибо всей команде за великолепную новеллу!!
В последнее время я стараюсь избегать книги, где нет ХЭ. Но не значит, что я такие книги совсем не читаю... Столько бы хороших книг я пропустила. И эта новелла не исключение.
К эпилогу мои глаза были на мокром месте.
Я не знаю, что написать в отзыве. Все, что приходит на ум, кажется каким-то неправильным...
Но точно, буду еще долго ходить под впечатлением книги.