Когда Кейтлин пересекала салон, к ней подошла леди Элизабет, интересуясь кусачей лошадью лорда Дингволла. Лорд в это время рассказывал сказки, восседая на кушетке в дальней части комнаты, а Салли и Гонория смеялись над его описаниями того, как Кейтлин проложила себе путь в его дом.
Кейтлин пришлось отвечать на все вопросы леди Элизабет, поэтому она смогла освободиться только через полчаса. Она попрощалась с Дингволлом, сославшись на усталость после всех этих приключений. Старик удивил её звонким поцелуем в щёчку и заставил её пообещать, что она ещё к нему наведается. Она с удовольствием это сделала и была вознаграждена нежной улыбкой.
После этого Кейтлин наконец смогла покинуть комнату. Она уже достигла лестничной клетки, когда звук шагов позади заставил её остановиться. Может, это Александр решил объяснить, почему был так холоден с ней сегодня вечером? Или…
– А–а, Лорд Дервиштон.
Дервиштон прищурился:
– Вы ожидали кого–то другого?
– Нет–нет. Я никого не ожидала. Вы тоже удаляетесь?
– Я увидел, что вы уходите, и не мог позволить совершить вам это без провожатого. – Он взял её за руку и, блестя глазами, приложил её пальцы к своим губам. – Вы показались мне сегодня вечером немного потерянной. Я так понимаю, что МакЛин наконец показал своё истинное лицо?
Она застыла:
– Я не желаю обсуждать МакЛина, милорд.
– Разумеется, нет, но прошу вас, просто выслушайте меня. – Он всё ещё держал её за руку сухими и тёплыми пальцами. – Мисс Хёрст… Кейтлин... если я могу хоть чем–нибудь вам помочь, пожалуйста, только скажите. У меня есть здесь карета, и если вы захотите, я могу увезти вас отсюда без малейшего усилия.
Она нахмурилась:
– Лорд Дервиштон, это совершенно неприлично с вашей стороны, предлагать мне такое.
Он улыбнулся и пожал плечами:
– Кто может знать, что прилично, а что нет? Я видел ваше лицо, когда МакЛин вас отверг, и просто хотел предложить своё покровительство.
– Ваше… покровительство?
Он прижал её руку к своему сердцу, глаза его потеплели:
– Кейтлин, вы должны были заметить, как я к вам отношусь. Я влюблён. На самом деле, я даже, может быть, люблю вас.
– Лорд Дервиштон, прошу вас… – Было так мучительно слышать эти слова из уст одного мужчины, когда она отчаянно хотела услышать их из уст другого. От осознания этого её сердце даже стало медленнее биться. Ей хотелось, чтобы признание шло от Александра МакЛина. Ей нужна была его любовь, и ничья другая. Боже милостивый, когда же это случилось?
Ободрённый её молчанием, Дервиштон бросился в атаку:
– Кейтлин, я не то чтобы человек со средствами. На самом деле я приехал на этот загородный приём в надежде найти себе богатую жену. Но потом я увидел вас, и… – Он снова пылко поцеловал её пальцы.
Кейтлин выдернула их:
– Лорд Дервиштон, прошу вас! Я… Я глубоко ценю ваши чувства, но…
Тут он её поцеловал. Только что они разговаривали на лестничной площадке, а в следующий момент он уже прижимал её к стене, обхватив руками, сжимая так, что она не могла вздохнуть.
Она стала бороться, упираясь руками ему в грудь и отворачивая лицо, чтобы он не достал.
– От… пустите… меня…! – сказала она, пытаясь набрать воздуху, чтобы закричать, позвать на помощь, сделать хоть что–нибудь.
Он удвоил усилия, нашёптывая перед её губами:
– Вы будете моей. Вы будете…
Страшный удар грома привёл весь дом в содрогание. Чёрная тень затмила свет, а затем Кейтлин почувствовала себя свободной так же внезапно, как была схвачена.
Лицо Александра было искажено гневом, а пол содрогнулся от нового удара грома, ещё сильнее и ближе, чем раньше.
Дервиштон, отброшенный в сторону, выглядел не менее рассерженным, чем МакЛин:
– Вы не имеете права вмешиваться!
МакЛин одарил его презрительным взглядом, а затем повернулся к Кейтлин:
– Идите к себе в комнату.
– Но я…
Его глаза сверкнули непривычным огнём, зелень, казалось, закружилась в водовороте. Гром грохотал по всему дому, сотрясая каждое окно. Вспышка молнии ослепила ей глаза, ветер бился в дом и грохотал всеми ставнями.
Внизу лестницы Джорджиана пронзительно звала МакЛина.
– Проклятье, Кейтлин! – Она дёрнулась. – Вы выглядите очень неряшливо. Идите к себе!
Неряшливо? Какой мужчина может сказать такое… Тут она поймала своё отражение в зеркале на лестничной площадке. Волосы растрепались, вывалившись из шпилек, губы разбиты и опухли. Если Джорджиана или кто–нибудь увидят её в таком виде…
Тот раскаленный добела взгляд снова остановился на ней:
– Идите! Немедленно!
Она подхватила юбки и побежала, добравшись до своей комнаты как раз в тот момент, когда буря взорвалась неистовым завыванием.
Дождь с градом обрушился на окна, а молния залила бело–синим огнём комнату, которая была тускло освещена прикроватными свечами и потрескивающим огнём камина. Из коридора послышался шум драки, сдавленный крик и громкое падение. Ярость бури усилилась, поглощая все остальные звуки, и больше Кейтлин ничего не слышала. Она думала, что знает силу проклятия, но настоящая сила этой бури была не сравнима ни с чем.
Она задрожала и подошла к колокольчику, чтобы вызвать Муйрин, но едва её пальцы обхватили его, как дверь её комнаты резко распахнулась и внутрь вошёл МакЛин.
Она затаила дыхание. Его галстук был порван, один рукав камзола болтался у плеча, из пореза около глаза сочилась кровь, так же, как и из нижней губы. Глаза его светились мужским самодовольством, довольная улыбка кривила рот. Он закрыл дверь и жестом показал на пустой замок:
– Где ключ?
– Муйрин кладёт его в верхний ящик туалетного столика. Я никогда…
Он прошёл через комнату, схватил ключ, затем бросил его ей в руки:
– Отныне вы будете запирать эту дверь на ключ. Вам понятно? Дервиштону доверия нет.
Она кивнула, затем передёрнулась:
– Я совершенно не ожидала от него…
– Кто–то дал ему понять, что вы совсем не недотрога, – сказал МакЛин, скорчив гримасу.
– А, её светлость.
МакЛин быстро осмотрел её глазами:
– Вы не поранились?
– Нет, вы подоспели вовремя. А вот вам явно досталось.
– Дервиштон предпринял жалкие попытки поквитаться. Драку он не выиграл.
– Боже правый. Если вы в таком виде и при этом выиграли, на что же тогда похож он?
– На кровавое месиво. – Улыбка МакЛина поблекла. – Вы уверены, что он вас не поранил?
Она улыбнулась:
– Разве я выгляжу, как раненая?
– Нет. Вы выглядите… восхитительно. – Его глаза потеплели, и воздух между ними вдруг потяжелел, словно под грузом миллионов мыслей и чувств, слишком сложных и запутанных, чтобы развернуться в одну последовательную мысль.
– Садитесь и дайте мне промыть ваши раны, – приказала она враз осипшим голосом, указывая на стул у огня. Она бросилась к кувшину и тазу около умывальника, намочила полотенце для рук. Держи себя в руках, Хёрст. Не надо паниковать только потому, что ты оказалась с ним наедине. Но это была не паника. Что–то гораздо более опасное заставило её кровь пульсировать, а руки дрожать.
Он развернулась от умывальника и приклеила на губы улыбку:
– У меня три брата, так что я привыкла иметь дело с разбитыми губами и синяками под глазами.
Он скрестил руки на груди:
– Я не нуждаюсь в няньке.
– Это хорошо, потому что я – не нянька. Как только я смою кровь и удостоверюсь, что вам не нужно накладывать швы, я сдам вас на руки вашему слуге. Пусть он вас нянчит. – Она подошла к двери и заперла её на ключ.
– Что вы делаете?
– Я не хочу, чтобы кто–нибудь ворвался, пока я вас отмываю.
Он взглянул сердито:
– Просто дайте мне полотенце.
– Нет, вам не видно, где у вас порезы, а мне видно.
– Прекрасно, чёрт побери! – Он подошёл к стулу и сердито сел. – Только поторопитесь.
Встав между его коленями, Кейтлин до боли ощутила его близость. Она взяла его за подбородок и подняла лицо повыше; прикосновение к его грубой бородатой коже привело в трепет кончики её пальцев. Она промокнула рану на губе, вздрогнув оттого, что вздрогнул он:
– Так больно?
Его глаза, прозрачные и тёмные в тусклом освещении комнаты, встретились с её глазами:
– Нет. – Его голос был тише и глуше обычного.
Она нежно стёрла кровь с его подбородка, затем перешла к ране под глазом. Смыв кровь несколькими ласковыми движениями, она обнаружила, что рана была совсем небольшая.
– Рана неглубокая, но глаз к утру всё равно заплывёт.
Исходившее от него тепло манило её. Она нагнулась через его ногу, якобы собираясь осмотреть поближе его ушибы, а на самом деле восхищаясь мужественными очертаниями его губ. Ну почему у него такие красивые губы, которые так и хочется поцеловать?
Снаружи бушевала буря, дождь заливал оконные стёкла. А внутри спальни их согревал огонь камина, свет мерцал на лице МакЛина; казалось, они одни во всё мире.
– Кейтлин, – прошептал он, резко выдохнув.
Она уронила полотенце на пол и придвинулась к нему, обхватив руками его шею:
– Поцелуй меня.
Он притянул её ближе, и в тот самый миг, когда их губы встретились, весь дом сотрясло от раскатов грома. В их поцелуе не было ни нежности, ни осторожности. Только пылкость и острая необходимость.
Кейтлин затрепетала, когда руки Александра заскользили по её телу, согревая, лаская, побуждая её придвинуться ещё ближе, стать ещё смелее. Она запустила руки в его густые чёрные волосы, похоронив пальцы под мягкими волнами. Она пожирала его своим поцелуем, словно выжигая на них своё клеймо, понуждая его своим языком быть более дерзким, пойти на большее…
Он оттолкнул её, дыхание его сбилось:
– Кейтлин, мы не можем этого сделать. Ты окажешься в моей постели только тогда, когда я выиграю это пари, и не раньше.
К чёрту проклятое пари! Он собирается быть благородным теперь? Она не может этого допустить несмотря на то, что его гордость, казалось, крепко держалась принципов. И тут её осенило:
– Если я проиграю, я должна лечь в твою постель. Правильно?
– Да. – Он выглядел раздражённым.
– Тогда я не вижу, в чём проблема. Эта постель – не твоя.
Его губы дёрнулись:
– Ты решительно настаиваешь на этом?
Она взяла руками его лицо и подняла его губы на уровень своих:
– Пожалуйста, МакЛин. Я ни о чём другом не думала последние несколько недель. Я всего лишь хочу…
Александр впился в неё поцелуем. Теперь он не смог бы сказать "нет", даже если бы попытался. Их переплетённые ноги, её пышная грудь, упёршаяся в его грудную клетку, её тёплая кожа под его пальцами, – сводили его с ума.
Он желал её страстно, отчаянно и целиком. Но она была невинна. Мог ли он на самом деле…
Она ответила на его невысказанный вопрос приглушёнными проклятиями, всем телом прижавшись к нему, зацепившись пяткой за его голень и вложив в свой поцелуй всё, на что была способна.
И в этот миг Александр пропал. Он ещё мог бороться с самим собой, сдерживая свои порывы, но не с ней – и не с её. Нежная, импульсивная, наслаждающаяся жизнью, она заставила его почувствовать себя более живым, чем когда–либо в своей жизни.
Он накрыл её губы своими, подчиняя её себе и будучи одновременно в её власти. Он обхватил её руками, приподнял юбки и, сдвинув платье на сторону, усадил её к себе на колени, пристроив её коленки вокруг своих бёдер, и стал собственнически исследовать каждый сочный изгиб и каждый ровный участок её кожи.
Он расшнуровал её платье и стащил его с плеч, открыв её полные груди. Взяв их в свои ладони, он испытал восхищение шелковистостью её кожи, потом наклонился к ним губами и стал играть сосками, пока они не стали твёрдыми.
Кейтлин простонала и изогнулась в очевидной жажде большего, наслаждаясь ощущениями так же, как наслаждалась едой. Он стал покрывать её поцелуями от пухлых губ к нежному изгибу плеч, а она прижалась к нему ещё теснее, моля о большем, непоседливо вертя бёдрами около его эрекции.
Господи, она была сущим наказанием, и, казалось, она точно знала, чего хотела. Она точно не девственница. Облегчение затопило его, и вожделение взорвалось во всю силу. Он развязал бриджи, выпуская своего петушка и застонав, когда она, пытаясь ему помочь, прикоснулась к нему своими пальцами. Затем он сдвинул в сторону её сорочку, подхватил её и поднял прямо над собой.
Неподвижно глядя на неё, тяжело дыша, он вдавил конец своего петушка в её гладкое отверстие.
Довольно долго они пристально смотрели друг на друга, затем она положила руки ему на плечи и надавила вниз, на него. Задыхаясь, он скользнул в её тесную влажность, держа глаза открытыми, чтобы ловить каждое выражение её лица.
Её лицо горело, кожа блестела, губы были красными и распухшими от его поцелуев. Длинные золотистые волосы ниспадали вокруг неё шелковистыми завитками; платье распахнулось и открывало её гладкую кожу и пышные груди. Он был настолько обессилен ею, что на мгновение ему потребовалось остановиться и собраться с силами.
Она качнулась и надавила вниз ещё сильнее, его петушок проскользнул внутрь неё ещё дальше; её бархатный жар не был похож ни на что, испытанное им раньше. Он цепко сжимал её талию, но не собирался ей помогать, – она должна сама контролировать это, и она делала чертовски отличную работу.
Сантиметр за восхитительным сантиметром она насаживала себя на него. Её тугая влажность уже почти поглотила его. Его тело было смочено влагой, мышцы гудели от усилий, которыми он удерживал извержение.
Она надавила ещё вниз… затем остановилась, вздрогнув от боли.
Шокированный, он посмотрел ей в глаза. Неужели она…
Вцепившись руками в его плечи, она полностью насадила себя на его член. Судорога боли прошла по её лицу, которая немедленно сменилась выражением блаженства.
Больше думать Александр был не в состоянии. Он вошёл в неё жёстко и быстро, гладя её грудь, целуя её всё сильнее и увеличивая темп до тех пор, пока у неё не сбилось дыхание, а кожа от усилий не покрылась потом и не порозовела.
Она была прекрасна – и полностью его.
Внезапно она изогнулась дугой, её ноги сдавили его бёдра, она прижалась к нему, выдохнув его имя и вздрогнув, нестерпимо сжимаясь вокруг него, лаская его своим теплом и влагой.
И, крепко держа её, он наконец перестал себя контролировать, и окунулся в пучину наслаждения вслед за ней.



– Господи, ну и буря! – Муйрин вытирала после ванной волосы Кейтлин полотенцем и передёрнулась от вспышки молнии, которая озарила комнату и рассыпалась белыми искрами, прежде чем исчезнуть. – Припомнить не могу подобных молний.
Кейтлин не ответила. Её сердце было переполнено, мысли смешались. К счастью, Муйрин ответ и не требовался, она сама была переполнена новостями.
Драка между лордом Дервиштоном и Александром закончилась тем, что лорда Дервиштона унесли на самодельных носилках. Поскольку лорд МакЛин исчез почти сразу после этого, никто не знал, насколько пострадал он, но Муйрин видела, как он входил в свою комнату, и сказала, что заметила небольшую рану под разбитым глазом. Кейтлин могла бы рассказать служанке, что МакЛин действительно был не сильно побит, но она благоразумно промолчала.
– Видели бы вы лорда Дервиштона! Это говорит о том, что лорд МакЛин – большой мастер драться!
– Так все и подумают, – пробормотала Кейтлин.
– Ага, мисс! И никто не знает, из–за чего они подрались, хотя говорят, что лорд МакЛин сказал своему слуге, что из–за чести некоей леди. – Муйрин продолжала расчёсывать волосы Кейтлин у трескучего огня. – Совершенно очевидно, он имел в виду её светлость.
Кейтлин была рада, что Муйрин настолько захвачена своим собственным рассказом, что не ждёт ответов. Голова Кейтлин была так переполнена Александром, что она могла отвечать совершенно невпопад.
– Ой, вид у её светлости – как у кошки, проглотившей канарейку. Она так рада, что из–за неё подрались, – продолжила Муйрин.
Кейтлин диву давалась, как она могла отдаться своей страсти так целиком и так бездумно. Она поняла, что с самой первой встречи с Александром МакЛином, их обоих просто всё подводило к этому. Кстати, даже удивительно, что это не произошло раньше.
Какое невероятное переживание. Она была совершенно не готова к тому, что её чувства могут взорваться подобным образом, или к тому, что после этого эйфория будет так долго длиться. Кейтлин обхватила себя руками и вздрогнула.
– Мисс, вам холодно! – Муйрин схватила одеяло и накинула его на плечи Кейтлин.
Кейтлин изобразила улыбку:
– Я прекрасно себя чувствую. Мне кажется, мои волосы почти высохли, так что я могу ложиться в постель.
– Ага, утомились? Ничего удивительного – со всеми этими волнениями, которые у вас сегодня были.
Ты даже представить себе не можешь. Но она была без сил не только в физическом плане, но и в эмоциональном. После всего Александр удерживал её так долго, что она было подумала, что он заснул. Но стоило ей пошевелиться, как он выпустил её, глядя на неё тёмным непроницаемым взглядом, потрясшим её до глубины души. Она прочитала в его глазах удивление и смятение, неуверенность и печаль. Что означал этот взгляд? Он был необъяснимо тих, воздух вокруг него – тяжёл от напряжения. Она не захотела придавать этому значения и даже попыталась пошутить, но ничего этого было ему не нужно, он просто посмотрел на неё с очень серьёзным видом, а потом оделся и ушёл, сказав, что они поговорят позже.
Кейтлин была ошеломлена событиями, поэтому не стала возражать, хотя ей было не очень приятно, что он так быстро ретировался. Её сердце всё ещё ныло от звука закрывающейся за ним двери.
– Мы все вами страшно гордимся, мисс, – продолжала Муйрин. – Вы обязательно выиграете ваше пари.
– У меня без тебя вряд ли бы получилось. – Кейтлин устроилась на огромной кровати, благодарно закутываясь в покрывала.
– Вам уже известно ваше следующее зада…
Раздался лёгкий стук в дверь, и Муйрин выдула из щёк воздух:
– Кто бы это мог быть в такое время ночи? – Она поспешила к двери и открыла её.
Огонь заметался, поток холодного воздуха задребезжал закрытым окном.
Кейтлин не могла видеть посетителя со своей постели. После нескольких слов Муйрин закрыла дверь и вернулась к кровати с довольным видом на полном лице.
– Кто это был?
– Это была племянница миссис Стерлинг, служанка на верхних этажах. Она нашла это в спальне у МакЛина и принесла вам. – Муйрин горделиво вытянула руку. Посредине её ладони лежал бант Муффина.
– Ой, Муйрин, нет!
– Нет? – моргнула Муйрин. – Но если МакЛин не сможет представить бант, это будет наверняка означать, что вы выиграли.
– Это будет обманом. Он выполнил своё задание, и значит, должен записать это на свой счёт.
Лицо Муйрин помрачнело:
– Ну, если вы так считаете, мисс.
– Считаю. Мы должны вернуть это в его комнату как можно скорее.
– Но… – Муйрин прикусила губу.
– Но что?
Муйрин заколебалась, но потом быстро произнесла:
– Если лорд поймёт, что одна из служанок взяла у него что–то, он может сказать об этом её светлости, и тогда… – Служанка сделала беспомощный жест.
– Об этом я не подумала. – Кейтлин взвесила варианты. В конце концов она кивнула: – Просто положи его на туалетный столик и не волнуйся; я сама его верну. – Это не только убережёт персонал от неприятностей, но и даст Кейтлин возможность поговорить со всемогущим лордом. Их дела ещё не закончены, никак нет.
– Спасибо вам, мисс! – Муйрин положила бант на туалетный столик, пригасила лампы, проверила, хорошо ли укрыта Кейтлин, и затем направилась к двери:
– Спокойной ночи, мисс!
Дверь закрылась, и Кейтлин теперь лежала в темноте, прислушиваясь к звукам яростной бури. Ветер свистел и стонал, дождь полосовал волнами, издавая почти гипнотизирующие звуки. Тяжёлые раскаты грома основательно сотрясали дом.
Кейтлин закрыла глаза, хотя тело её оставалось таким же бодрым, как и наполненный грозой воздух. Вот, значит, что такое – заниматься любовью. Как чудесно! Теперь–то я наконец понимаю, о чём пишут поэты, о чём мечтают любовники, и чего всегда так жаждала я. Она ещё никогда не чувствовала себя такой очарованной, такой живой. Но МакЛин, испытывал ли он то же самое?
Этот вопрос жёг ей сердце, остро и больно.
Вспышка молнии осветила комнату, и она села, осознав, что сон к ней не идёт. Она планировала отнести бант МакЛин утром, но не могла ждать.
На какое–то мгновение она затосковала по спокойствию и тишине дома приходского священника. Он где–то там, вдали от драм и неприятностей, которые с ней здесь происходили.
Но, ох, как же она скучала по Александру. Она хоть и пыталась притворяться в обратном, но это было правдой. Каждый божий день она вскакивала с постели и спешила вниз к завтраку, каждой клеточкой своего естества надеясь увидеть его, поддразнить его, заслужить улыбку или хотя бы один из его знаменитых досадливых взглядов. Она любила любые его выражения – кроме того холодного, каким он одарил её вчера в большой гостиной.
Она надавила руками на глаза. Проклятье, неужели между ним и Джорджианой что–то есть? Кейтлин не могла смириться с этой идеей. Эта женщина была такой суровой, такой пресыщенной и такой мелочной под маской холодной, безличной красоты, что её невозможно было представить рядом с таким страстным и неистово независимым мужчиной, как Александр.
Кейтлин знала, что не должна испытывать ревность – у неё не было никаких прав на этого мужчину, да она и не мечтала. Но ей бы хотелось лучше его понимать. Возможно… возможно, ей следовало бы спросить его, как он представляет себе дальнейшее развитие их отношений, и какие чувства, если они есть, он испытывает по отношению к герцогине. Во всяком случае, так поступила бы женщина смелая.
Кейтлин откинула покрывала, всунула ноги в тапочки, накинула халат и подхватила бант.
Она тихонько вышла в коридор. Из–под двери комнаты МакЛина был виден слабый свет, но ни звука не было слышно. Или слышно? Не женский ли голос до неё донёсся? Нет, он не может быть с герцогиней прямо сейчас!
Сердце Кейтлин ударило с глухим болезненным стуком, а рука стиснула бант. Она прильнула ухом к дверной панели, но звуки бури перекрывали все остальные. Проклятье, я хочу знать, там она или нет! Если МакЛин думает, что может скакать из постели Кейтлин в постель к герцогине, ему придётся задуматься кое о чём другом. Она просто не…
Дверь отворилась, огромная рука обхватила её вокруг талии, и её втащило в комнату МакЛина, а тапочки её так и остались стоять в коридоре.
МакЛин сердито воззрился на Кейтлин:
– Какого чёрта ты тут делаешь? – Он как раз собирался ложиться спать, хотя вряд ли он смог бы уснуть, ибо думать мог только о занятиях любовью с Кейтлин. Она заполнила собой все его чувства, чего до этого не удавалось ни одной другой женщине.
То, что она оказалась девственницей, эхом отзывалось в его голове снова и снова. Несколько дней он ломал над этим голову, потому что её манеры были настолько уверенными, а её интерес к их физическому контакту – таким неподдельным. Была ли она девственницей или нет, но она страстно этого желала, и в их физической близости она предавалась наслаждению совершенно непринуждённым и невероятно обворожительным способом.
Тем не менее, она должна была признаться, что она девственница, и если бы он был в состоянии воспринимать всё не только своим пульсирующим петушком, он мог бы огорчиться. Но то, как они занимались любовью, было настолько захватывающим, что он мог бы испытать лишь лёгкое раздражение. Но то тогда, а то теперь. Как только кровь вернулась в другие части тела, он начал осознавать, что же произошло. Он ожидал, что Кейтлин расстроится, или по крайней мере по–другому посмотрит на огромные изменения в своём положении, но она просто одарила его сонной, чувственной улыбкой, отчего кровь тут же снова прилила к его петушку.
Слишком озадаченный, чтобы говорить, он умылся, оделся и ушёл, не способный ни на что другое, как пообещать поговорить с ней позже. Он пришёл к себе в спальню, где обнаружил бдительного МакКреди, которого выпроводил как можно скорее. После чего провёл время, меряя, как безумный, шагами свою комнату и спрашивая себя, что, чёрт возьми, он должен теперь делать.
Ждёт ли она от него предложения выйти за него замуж? Если да, то она жестоко ошибается. Он должен положить конец этим отношениям, должен остановить эту бесконтрольную спираль – именно таким образом с ней всё всегда происходило. И искрами отзывалось в его мятежной душе.
Однако, чем больше ему нравилось быть с ней, тем более решительно он был настроен не попадаться в её ловушку. Однако проблема была в том, что ему не просто нравилось быть с ней, – он желал этого, жаждал этого, страстно об этом мечтал. Неужели Чарльз испытывал то же самое? Отчаянное желание обладать ею, чего бы ему это ни стоило?
Что ж, он не собирается совершать подобную ошибку. Он сумеет побороть это страстное влечение. Как только новизна завоевания пройдёт, его рассудок вернётся в правильное русло, и он сможет беспрепятственно двигаться дальше.
Когда он покинул Кейтлин и удалился к себе в спальню, он сказал МакКреди намешать ему кубок горячего рома с маслом. И хотя три рюмки этого смертоносного варева согрели его с головы до пят, они не смогли успокоить его мятущиеся мысли.
Ничто не могло их успокоить, за исключением ещё одного часа с Кейтлин, пропитанного её нежностью, согретого её теплом. От таких мыслей его петушок снова встал, словно до этого не насытился. Боже милостивый, был ли хоть один мужчина так порабощён прикосновением женщины, как он всего за несколько коротких мгновений? Он перепробовал множество женщин, но ни одна не разжигала его так, как она.
Он стал подумывать о возвращении в её комнату, хотя это и было бы безумием, сущим сумасшествием. Если их застукают, останется только одно – женитьба. Когда он до этого ворвался к ней в спальню, он был так взбешён обращением с ней Дервиштона и так волновался, что она испугалась, что об этом даже не подумал. Теперь он был в состоянии размышлять и обнаружил ещё более огорчающий факт – ему было наплевать на цену, в которую ему может обойтись его же поведение. Кейтлин Хёрст стоила того, чтобы рискнуть, независимо от зла, которое могло бы приключиться, если бы только он мог проникнуть в неё хотя бы ещё… один… раз.
Он как раз пил очередную порцию ромового пунша, заглушая желание вернуться в спальню к Кейтлин, когда услышал в коридоре какие–то звуки.
Он подумал, что, может быть, это Джорджиана подослала одну из своих служанок подслушивать под его дверью; он никак не ожидал втащить к себе в комнату взъерошенную и раскрасневшуюся Кейтлин Хёрст, с золотистыми волосами по плечам, в спадающем с одного плеча халате, открывающем его голодному взору её кремовую кожу. Он пожирал её глазами, согретое ромом тело снова возвращалось к жизни.
Сердце его билось прямо в горле, поэтому ему пришлось прокашляться, прежде чем он сказал:
– Что ты тут делаешь?
Она указала на пол.
Он посмотрел вниз, у его ноги валялся бант. Он нахмурился:
– Это ещё откуда?
– Одна из служанок принесла его мне.
– Что? Она украла это из моих апартаментов?
– Да, и я сказала ей, что это нечестно. Я не хочу, чтобы герцогиня её наказала, поэтому я принесла его…
Александр рывком прижал её к себе и поцеловал. Он знал, что не должен, но ему было на это наплевать. Он хотел эту женщину, хотел прямо сейчас, и вид этих полных губ, выговаривающих слово за словом, буквально сводил его с ума от желания. Он остановил её единственным способом, какой знал, – целуя до потери сознания. Этой ночью один раз он уже насытился ею, но почему–то этого было недостаточно. Их физическая близость привела к тому, что он только ещё больше жаждал её, отчаянно желал новой пробы. И осознание этого страшно напугало его, даже сквозь туман горячечного вожделения.
Но эта вспышка страха была развеяна азартом бури, бушующей наверху, и прикосновением к её чудесным белокурым волосам, струившимся вокруг неё. Мягкие локоны прикрывали её грудь с одной стороны и падали на другую сторону так, что невозможно было ничего разглядеть, кроме набухшего соска, прикрытого тонким шёлком её ночной рубашки.
Она была в его полном распоряжении, здесь, в его собственной комнате, – в его руках. И когда его губы коснулись её губ, он понял ещё одну чудесную вещь – она так же рада видеть его, как он – её. От этого понимания его душа потянулась к жизни, и они переплелись в объятиях, и никакие слова уже не мешали им, и никакие соображения их уже не сдерживали.
Кейтлин целовала его страстно, её руки обвивали его шею, её груди сквозь ночную рубашку прижимались к его обнажённой груди. Его сердце воспылало, он взял её на руки и отнёс на кушетку у камина.
Он положил её на подушки и сам лёг рядом. Огонь блестел в её волосах, тёмные глаза были таинственными, кожа – кремовой и тёплой. Господи, до чего же она прекрасна.
"Прекрасна, – прошептал его внутренний голос неумолимую правду, – но не для тебя".
Эта мысль удержала его, сердце заныло.
Улыбка сползла с её лица, и она коснулась рукой его щеки:
– Александр? Что–то не так?
Он поймал её руку и поцеловал, закрыв глаза при прикосновении к её мягкой коже. Никогда в своей жизни он ничего так страстно не желал, и было мучительно осознавать, что она была так близко, что она горела от желания, а он – он должен был от неё отвернуться.
Зачем я только втащил её в свою комнату? Это проклятый ром меня попутал.
Она потянулась, вторая рука накрыла его щеку:
–Александр, – шепнула она, – что такое? Мы же уже… в этом нет ничего нового. Мы можем…
Он открыл глаза, сердце натужно билось в самом горле, отчего голос его перешёл в хриплый шёпот:
– Мы не можем этого делать.
– Почему?
– Кейтлин, что бы тут ни случилось, я на тебе не женюсь. – Я лучше умру, чем увижу, как твоя страсть превращается в отвращение.
Она казалась озадаченной:
– Но я тебя об этом не просила.
Ему понадобилось время, чтобы до него дошёл смысл сказанного.
Чертовски таинственная улыбка тронула её губы:
– Мне казалось, мы можем просто наслаждаться друг другом то время, что нам отпущено.
Какое искушение.
– А потом?
В её глазах появилась печаль:
– Мы станем старыми знакомыми. Разве не так это обычно происходит?
Так оно на самом деле и происходило, только на этот раз почему–то не показалось ему справедливым. Он открыл рот, чтобы высказать эту мысль, когда она посмотрела прямо ему в глаза и скользнула рукой под его халат. Тёплые пальцы сошлись вокруг его петушка в эрекции, резко оборвав его мысли.
Он не мог вздохнуть, и в этот самый момент он понял, что всё не важно – не важно, хочет она от него большего или меньшего, или что этот миг может привести к их гибели или к краху их репутации в обществе.
Всё, что он мог делать, – это взять её так, как ей этого хотелось. Над головами бушевала и грохотала буря, а внутри этой комнаты Александр МакЛин ещё раз не устоял перед магией Кейтлин Хёрст.

– Доброе утро, милорд! Вы сегодня просто соня.
Александр потянулся и поморщился, когда его голова напомнила ему, какое количество рома он выпил накануне. Но зато остальная часть его тела говорила кое о чём другом, потому что он чувствовал себя отдохнувшим и пресыщенным. Ах, Кейтлин. Перед ним встали образы прошлой ночи, часы приставаний и услад. Картины Кейтлин, извивающейся под ним. Кейтлин с закрытыми глазами в экстазе, а он берёт её опять и снова. Кейтлин с ногами, обхватившими его бёдра, с блестящей от пота кожей, в сотый раз выкрикивающая со стоном его имя. Его петушок встал, а мысли прояснились. Боже милостивый, она всё ещё здесь?
Он рывком сел и посмотрел по сторонам. МакКреди разжигал огонь в камине; на столике рядом с пустым стулом стоял поднос. Александр взглянул на кушетку. Хоть подушки и были смяты, никто бы не догадался, что здесь происходило. Он осмотрел всю комнату и не увидел ни одного доказательства недавнего присутствия Кейтлин.
Это привело его в некоторое замешательство. Она удивила его своим энтузиазмом и выдумкой, из–за чего её отсутствие ощущалось с ещё большей силой.
Он спустил ноги с кровати и потёр лицо. Боже правый, как могли мы допустить такое? Что, чёрт возьми, он натворил?
– Похмелье, милорд? – МакКреди заглядывал в пустой кувшин из–под рома.
– Ага, но скоро пройдёт. – Александр попытался думать, но не смог. Всё, что он мог, – это обозвать себя дураком.
Что ж, они закончат это пари, покинут этот проклятый загородный приём и вернутся каждый к своей жизни. Он займётся кланом МакЛинов, а она, скорее всего, выйдет замуж.
При этой мысли его сердце неожиданно болезненно сжалось. А ведь это мог бы быть я. Я мог бы предложить ей выйти за меня замуж. Она сама мне себя отдала. Но для чего? Пара лет счастья и сексуального блаженства, а потом он постареет, и разница в возрасте между ними станет более очевидной, более проблематичной. Она пожалеет, что не вышла замуж за более молодого, и заведёт себе любовника. И кто её в этом упрекнёт?
– МакКреди, доставай воду для умывания и одежду, я хочу спуститься к завтраку как можно скорее.
– Прямо сейчас? Но сейчас ещё нет и девяти. А вы обычно не появляетесь раньше десяти.
– Зато так мне достанется больше бекона.
– Но, милорд, наверняка…
– Сейчас.
МакКреди вытянул губы, но, протягивая Александру одежду, ничего больше не сказал.

Судя по звукам, доносившимся из гостиной для завтрака, там было уже несколько человек. Может быть, там Кейтлин? Нет, она, наверное, всё ещё у себя в комнате, приходит в себя после прошедшей ночи. Он этим утром был выдохшийся, может быть, и она тоже. Он только надеялся, что, проснувшись утром, она не пожалеет об их импульсивных встречах.
С тяжёлым сердцем он вошёл в комнату для завтраков и остолбенел.
Изысканная и свежая, с ещё влажными после ванны волосами, в платье из зелёной парчи с розовой отделкой – Кейтлин была восхитительна. Александр не был уверен в выражении её лица, ибо не решился долго на неё засматриваться. Она сидела между леди Элизабет и лордом Фолклендом, напротив них сидела мисс Огилви, погружённая в беседу с графом Кейтнессом.
Никаких признаков Дервиштона видно не было, что было хорошим знаком. Александр с ним ещё не закончил.
Александр прошептал приветствие Фолкленду, но старался не смотреть на Кейтлин, оставляя ей время собраться с мыслями. Для неё это будет непросто, и ему хотелось поймать её наедине, чтобы уверить, что он будет оберегать их обоих. А пока ему надо незаметно уверить её в этом с помощью участливого, успокаивающего взгляда.
Он наполнил тарелку тем, что оказалось ближе всего на буфетном столике, сел напротив неё и украдкой бросил на неё свой первый взгляд.
К его удивлению, она не была ни бледной, ни изнурённой, она была поразительно спокойна и здорова, смеялась тому, что рассказывал Фолкленд, и ела с энтузиазмом моряка, ходившего в плавание последние полгода.
Это зрелище привело его в замешательство, и он нахмурился.
Кейтлин широко ему улыбнулась, в её карих глазах играли отчётливые бесовские огоньки:
– Доброе утро, МакЛин. Как я вижу, у вас сегодня неплохой аппетит.
– Что?
– Ваша тарелка.
Он посмотрел на свою тарелку и понял, что наложил на неё с пятнадцать сосисок и ничего больше:
– О! Да, ну, я хотел помешать Фолкленду их все перетаскать.
– Я к сосискам даже не притрагивался! – возмутился Фолкленд. Молодой лорд тут же начал обсуждать блюда, которые он ел или не ел, и Александр тут же пожалел, что он вообще упомянул про сосиски.
Завтрак тянулся очень медленно, дамы возбуждённо обсуждали бал–маскарад, который планировался в качестве вечернего развлечения. При этом Фолкленд и Кейтлин соглашались со всеми высказанными комментариями.
Он вздохнул с облегчением, когда Кейтлин наконец извинилась и пошла переодеваться в походное платье, чтобы составить мисс Огилви компанию в прогулке вокруг озера.
Александр выждал немного, потом тоже извинился и вышел вслед за ней. Он поймал её на лестничной клетке:
– Кейтлин!
Она развернулась к нему лицом, спонтанная улыбка коснулась губ:
– Да?
Она по–настоящему рада меня видеть. Его сердце скакнуло при этой мысли, и он улыбнулся ей в ответ, наслаждаясь сердечностью её приветствия.
Потом он сам себя остановил. Что, чёрт побери, я делаю? Она не для меня.
Когда его улыбка потускнела, потускнела и её, на лице у неё появилось выражение нерешительности:
– Вы хотели… ты хотел со мной поговорить?
Он собрался с духом:
– Да. Я… я… я… – Боже правый, зачем он догнал её в коридоре? Он хотел с ней поговорить, вот только темы для разговора у него не было. Он просто… хотел её видеть.
Осознание этого ударило его, как обухом по голове. Неужели я начинаю заботиться о ней? Но это невозможно! Я знаю её всего несколько месяцев, и большую часть времени я просто пытался найти способ затащить её к себе в постель.
Он потёр шею, внезапно почувствовав усталость. Что он делает?
Она улыбнулась, словно почуяв его колебания:
– Вообще–то, я рада, что ты меня поймал. Я хочу, чтобы ты знал, что эта ночь была… – Щёки её загорелись, но она упрямо продолжила: – Это было мило.
Мило? Чёрт возьми, это было что угодно, только не мило. Это было чудесно, потрясающе… его яички ещё напевали ему об этом. А ещё это сделало его жизнь невыносимо сложной:
– Я очень сожалею обо всём этом.
– Сожалеешь? – спросила она странным голосом. – Ты сожалеешь?
Надо было отодвигаться от этой опасной пропасти, к которой подвело его сердце. Если он этого не сделает, им обоим будет только хуже:
– Кейтлин, я…
– Тут не о чем сожалеть. Я сама решила насладиться твоим обществом, что я и сделала. Я никоим образом не ждала от тебя, что ты будешь извиняться, или предложишь женитьбу, или…
– Вот и хорошо, – рыкнул он. – Потому что я вообще не собираюсь ни на ком жениться.
Она вспыхнула, губы стали тонкими:
– Нет, разумеется, нет. Хотя некоторые люди видят в такой близости нечто большее, чем просто дружбу. – Она подняла подбородок, взгляд был направлен прямо ему в глаза. – Я говорю о любви, МакЛин, если ты что упустил. Но тебе об этом ничего не известно, не так ли?
Он утопал в пучине сложных чувств, но отказывался разбираться в них:
– Я не могу тебе предложить ни любовь, ни брак, так что лучше задвинем их подальше.
Она нервно рассмеялась:
– Ты слишком зациклен на этом проклятом пари.
– А ты нет?
Она пожала плечами:
– Полагаю, что да. – Её глаза блестели, она еле сдерживала слёзы. – Прекрасно, МакЛин. Будем сохранять эти отношения только в рамках нашего пари. Пари, и больше ничего.
– Отлично.
Она повернулась и оставшийся путь по лестнице пробежала бегом, оставив его в одиночестве со странным чувством потери. Что же, чёрт побери, было с ним не так?
Его несомненно влекло к ней физически, и даже, возможно, она ему нравилась, ибо она была необыкновенной женщиной. Но было ли это любовью? Не поздновато ли для него?
Это невозможно; он этого не допустит.
В раздражении на самого себя он вернулся к себе в комнату и вызвал колокольчиком МакКреди, решив провести остаток дня на лошади. По крайней мере, она его столку сбивать не станет и не заставит его испытывать неясное чувство, что ему чего–то не хватает.


Карета гремела по узкой дороге, покачиваясь на неровной поверхности.
Муйрин прилипла к окну кареты и во все глаза рассматривала дом, торчавший наверху холма:
– Кто бы мог подумать, что Старая Женщина Нора живёт как королева в таком огромном доме?
Кейтлин улыбнулась:
– Бабуля живёт хорошо, если учесть, что когда–то у неё не было ничего.
– Вышла замуж за деньги, а?
– Да, хотя дедушка обычно говорил, что лично он от этого выиграл больше. Она страшно избалованна. Дедушка был от неё без ума и ни в чём не мог ей отказать.
– Она сильная женщина, я вам говорила.
– Да, она такая. – Кейтлин была рада, что немного этой силы передалось и ей. Но, умея постоять за себя во многом, она оказывалась совершенно слабой, когда дело касалось Александра МакЛина.
– Вы думаете, ваша бабушка сможет помочь вам с последним заданием?
– Должна. Сама я теряюсь в догадках, как выполнить его так, чтобы не потерять свою репутацию.
Муйрин покраснела:
– Я поверить не могу, что МакЛин потребовал от вас такое! Это совсем не
по–джентельменски, просить вас купаться перед ним в голом виде в фонтане в саду. И мне плевать, украл он эту идею из известного мифа или нет!
– Он вовсе и не джентльмен. – И в этом не было ничего удивительного, ведь он заявил ей об этом ещё на их первой встрече. А что действительно оказалось сюрпризом – это то, что она – никакая не леди. Она, правда, всегда это подозревала. Её сестра Триона всегда была вежливой, всегда вела себя изысканно и как надо. Кейтлин же провела всю свою жизнь в попытках дотянуться до этих стандартов, но она всегда терпела жалкую неудачу. Но ещё ни разу она не вела себя настолько опрометчиво и "не как леди", как с МакЛином.
И хотя она буквально наслаждалась их взаимным влечением, что–то всё–таки изменилось. Она не знала, в ней ли произошли эти изменения или в нём, но у неё было ощущение утраты и печали. Она едва притронулась к еде во время завтрака. Наверняка ведь бабуля знает, как вылечить эту болезнь?
Карета одолела последний крутой поворот и выбралась на великолепную, ухоженную подъездную дорожку, ведущую к огромной усадьбе из тёсаного камня, с крышей, покрытой серым шифером, со стенами из тёмно–серых речных пород и сводчатыми окнами, блестевшими на солнце. – Ваша бабушка одевается не так, как должна бы, живя здесь.
– Знаю. Это ещё и проклятье для существования её прислуги.
Карета остановилась как раз в тот момент, когда центральная дверь отворилась и на порог вышла преклонного возраста женщина, закутанная в бесформенный серый плащ и с большой закрытой корзиной в руке. Увидев карету, она остановилась, и на её обветренном лице появилась широкая улыбка, когда Кейтлин высунулась из окошка кареты и закричала: "Бабуля!".
Не в силах дожидаться лакея, Кейтлин сама открыла дверцу кареты, выскочила наружу, подбежала к своей бабушке и была немедленно заключена в крепкие объятия. При всей своей худобе бабушка была удивительно сильной.
– Ого, моя девочка! Что ты тут делаешь?
– Я приехала к тебе за советом.
– Правда, что ли? – Бабушка выглядела страшно довольной. – Тогда тебе лучше войти.
Кейтлин посмотрела на бабушкину корзину:
– Ты шла по делам?
– Ага, но это может и подождать. Это просто немножко конфитюра и тому подобное для Робертсов и их новорожденных младенцев. Она родила двойню, представляешь? Я предложила назвать их Кейтриона и Кейтлин, как тебя и твою сестру, но она не стала – наверное, потому, что это мальчики.
Кейтлин расхохоталась:
– Полагаю, так оно и было.
Муйрин, которая только подошла, неся свою собственную корзинку, улыбнулась бабушке и присела в реверансе:
– Здравствуйте.
Бабушка с интересом уставилась на корзинку:
– Это что?
Муйрин откинула крышку:
– Ваша внучка сказала, что мы не можем являться к вам без гостинцев. Здесь ореховый хлеб с повидлом, лепёшки со свежевзбитым маслом и…
– Так чего же мы здесь ждём? Открывайте дверь, и пусть кто–нибудь отнесёт эту корзинку в мою комнату для завтраков! – Бабуля развернулась и пошла обратно в дом, а Кейтлин с Муйрин последовали за ней.
Экономка проводила Муйрин на кухню, в то время как первоклассный дворецкий обещал бабушке, что проследит, чтобы все эти деликатесы со всей поспешностью были отнесены в комнату для принятия завтрака.
Затем бабушка взяла Кейтлин под руку и провела её в уютную благоустроенную комнатку и закрыла за ними двери:
– Ну ладно, девушка, рассказывай, зачем ты приехала ко мне, вся в таком трепете?
– Я не в трепете.
Бабушка подняла брови.
– Ну… может, в небольшом трепете. – Кейтлин вздохнула и последовала за бабушкой к столику у камина. Сев на стул, она произнесла:
– Прости, что писала тебе не так часто, как следовало бы.
– Ой, да ты такая же, как я, и у тебя нет времени писать письма. То, что ты написала мне, когда твоя сестра сбежала с лордом Хью, было нелегко расшифровать.
– Я была огорчена.
– Это я поняла. И сейчас ты тоже огорчена. Что привело тебя ко мне, девушка?
– Я попала в затруднительное положение с Александром МакЛином.
Глаза бабушки стали шире:
– Александр МакЛин? Я думала, ты развлекаешься на загородном приёме в Замке Бэллоч?
– Это так, но… – Кейтлин вертела в руках перчатки. – Бабушка, Александр МакЛин тоже там, на этом приёме.
– А! Об этом ты в своём письме не писала.
– Нет. Надо было написать, но поначалу мне не показалось это важным, а потом… – Кейтлин подыскивала слова. Потом это стало слишком важным, чтобы упоминать об этом походя.
– Потом что? – нетерпеливо спросила бабушка. – Давай уже, колись. Я женщина старая, и я не могу так долго ждать.
Кейтлин не могла не улыбнуться:
– Ты нас всех переживёшь, бабуля.
– Надеюсь, что нет. Теперь рассказывай, что тебя так расстроило?
– Когда мы с МакЛином познакомились в Лондоне, мы с ним… думаю, ты называешь это флиртом.
– И хочется, и колется?
– Да.
– Значит, вы флиртовали в Лондоне, а потом снова случайно встретились в Замке Бэллоч?
– Это была не случайная встреча. МакЛин признался, что это он сделал так, чтобы я там оказалась. Он и герцогиня раньше были… – Кейтлин не смогла выдавить из себя это слово.
Бабушка кивнула:
– Я слышала об этом, но это закончилось ещё несколько месяцев назад. Он не из тех мужчин, которые надолго задерживаются возле таких женщин, как она. Или любой другой женщины из такого теста.
Кейтлин передёрнуло:
– Ты знаешь герцогиню?
– О да, – сказала бабушка мрачно. – Лучше, чем ей бы того хотелось. Она когда–то работала на одной из мельниц дедушки.
– Работала на мельнице? Это не может быть она!
Бабушка подняла брови.
– Боже мой! – Кейтлин покачала головой. – Ни за что бы не поверила.
– Однако это правда. Она не хотела бы, чтобы об этом кто–нибудь знал, но некоторые из нас достаточно стары, чтобы отлично это помнить. – Бабушка постучала пальцами по столу и произнесла задумчивым голосом: – Значит, МакЛин воспользовался своей связью с герцогиней, чтобы добиться твоего приезда. Он сказал тебе, зачем?
– Чтобы отомстить. Он планировал погубить меня за то, что произошло с Трионой и лордом Хью.
– Но они счастливы вместе – счастливее не бывает! Я только вчера их видела, кстати.
– Я тоже ему это говорила, но он всё равно был зол. Хоть вселенского скандала и не вышло, но люди это обсуждали. И после того, как Хью с Трионой уехали в Шотландию, а меня отослали обратно в Визбурн, он остался в Лондоне и принял на себя всю тяжесть пересудов.
– А–а, значит, задета была его гордость.
– Именно. Когда я прибыла в замок и поняла, что он задумал, я заключила с ним сделку. Мы должны выполнить каждый по три задания, и первый, кто потерпит поражение, – проигрывает. Если выиграю я – он забывает тот инцидент и свои планы мести и обязан сделать мне предложение перед всеми гостями загородного приёма. Я, разумеется, ему откажу. – Было время, произнесение этих слов заставляло Кейтлин широко улыбаться. Теперь, по некоторым причинам, ей совсем не нравилась эта мысль. На самом деле, она заставляла ныть её сердце.
Бабушка была под впечатлением:
– Как же он на это согласился?
– Он поставил передо мной условия на случай, если я проиграю.
Брови бабушки поползли вверх:
– И какие же?
Щёки Кейтлин стали пунцово–красными:
– Лучше мне не говорить.
– Гм. Ну, я догадываюсь.
Кейтлин мудро попридержала язык.
– Ну что ж, девчоночка, чем я могу тебе помочь в этой кутерьме?
– Мы основывали наши задания на старинных мифах об Олвен, и моё финальное задание очень… трудное. Ты помнишь, как Олвен купалась голышом в фонтане, чтобы отвлечь внимание врагов?
Бабушка застыла:
– Этот осёл не мог потребовать от тебя такого!
– Боюсь, что мог. А я сказала ему, что он должен одеться в женское платье. На публике.
– Ты шутишь? Зная, как он дорожит своей гордостью…
Дверь отворилась, и вошёл дворецкий, неся поднос с деликатесами из корзинки Муйрин и горшок с дымящимся чаем. Бабушка нетерпеливо дожидалась, когда дворецкий накроет на стол, потом выпроводила его вон, и едва дверь за ним закрылась, повернулась к Кейтлин со словами:
– Ты играешь с огнём, девушка, но мне кажется, ты это и сама знаешь.
– Знаю, но… Бабуля, я не знаю, что это такое, но я ничего не могу с собой поделать! Когда он рядом, мне хочется провоцировать его и заставить реагировать. И я совершенно не могу остановиться.
Бабушка вздохнула:
– И тебе от этого плохо, не так ли, милочка?
Сердце Кейтлин сжалось, а на глаза навернулись слёзы.
– Ой, только не плачь. – Бабушка достала кружевной носовой платок и сунула его в руку Кейтлин. – Мы что–нибудь придумаем. – Бабушка разлила им понемногу чая, разложила несколько кексов на две тарелки и задумалась, нахмурив брови. – Расскажи мне о других пари, чем они закончились.
Кейтлин рассказала, а бабушка, слушая, задумчиво кивала головой. После этого они обе надолго замолчали, потягивая свой чай.
Бабушка вздохнула:
– Что же делать, что делать… Ты должна проплыть перед ним голышом, но если тебя застукают, тогда, без всякого сомнения, ты погубишь себя, а заодно и всю свою семью.
– Вот именно.
– Хм. Тогда что тебе нужно, это полный контроль над ситуацией. То есть, контроль над МакЛином.
– Контроль над МакЛином? Да как же я…
– Ах, детали оставь мне; мне кажется, я знаю, что тебе нужно. – Взор бабушки сделался острым. – Но я хоть и могу помочь тебе с пари, я не смогу помочь тебе с твоей настоящей проблемой. Ты же понимаешь, в чём она заключается, правда, милочка?
Кейтлин осторожно поставила чашку обратно на блюдце:
– Да. Я люблю его. – Произнести это вслух оказалось совсем не так сложно, как она думала.
Бабушка кивнула:
– А что он к тебе испытывает?
– Он видит во мне только вызов. Я знаю, что он меня не любит.
– Ты в этом уверена?
– Уверена. Я спросила его об этом сегодня утром, и он… – Кейтлин с трудом сдерживала слёзы; в горле стоял комок. Она так сильно его любила, а он – всё, что мог ей предложить, это только короткую физическую близость. А то, что они разделили свою страсть, только всё ухудшило. Всякий раз, когда они были вместе, в постели, нет ли, её чувства к нему только росли. – Я не могу останавливаться на полу–отношениях, а это всё, что он мне может предложить.
Бабушкины глаза участливо затуманились:
– Ах, голубушка. У тебя такой печальный вид.
Она и впрямь была печальна. Все косточки её тела ныли, грудь давило, глаза щипало. Но она не из тех женщин, что сдаются. У неё оставалось ещё несколько дней до того, как ей придётся покинуть Замок Бэллоч, и она сделает так, чтобы они стали незабываемыми.
Она сморгнула навернувшиеся слёзы, подняла подбородок и посмотрела прямо в глаза своей бабушке:
– Итак, у тебя есть идея, как я могу выполнить своё задание? Я хочу покинуть Замок Бэллоч как победительница.
Бабушка широко улыбнулась и поднялась, чтобы порыться в небольшом письменном столе в углу комнаты.
– Вот оно. Это – решение твоих проблем. – Она вложила что–то в руки Кейтлин.
Кейтлин уставилась на крохотный пузырёк, закрытый резной пробкой:
– Но…
– Четыре капли этого в его питьё – и он не сможет пошевелиться два, а то и три часа. Ты сможешь плавать перед ним в фонтане, а он не сможет даже никого позвать, чтобы погубить тебя. – Бабушка усмехнулась: – Он даже моргнуть не сможет.
– Это опасно?
– Четыре капли – нет. Даже восемь. Вот если ты дала ему двенадцать или больше, я бы забеспокоилась, но здесь, в этой бутылочке, столько и не наберётся.
Кейтлин сомкнула вокруг пузырька пальцы:
– Бабуля, спасибо тебе.
Бабушка вздохнула и накрыла рукой руку Кейтлин:
– Милая, я не решаю твою главную проблему, и ты это знаешь. С ней тебе придётся справляться самой. – Она поцеловала Кейтлин в лоб. – Но ты умная девочка, да, и я знаю, ты справишься с этим. Просто пообещай мне, что когда подойдёт время, ты прислушаешься к своему сердцу. Оно подскажет тебе, что делать.
– Обещаю, бабуля… Но я не думаю, что у нас с МакЛином настанет такое "время". Это просто невозможно.
– Поживём – увидим, дорогуша.
Затем бабушка сменила тему и заговорила о сестре Кейтлин Трионе, и как она отлично управляется со своими падчерицами, и о лошадях, которых выращивает лорд Хью в своём имении.
Кейтлин слушала, весьма заинтересованная тем, как всё это удаётся её сестре–близняшке. Но в глубине её сердца другой голос нашёптывал ей, что её душевная боль только начинается.

– Милорд! Я должен просить вас сменить этот костюм.
– Нет.
– Пойдут разговоры.
– Ну и пусть. Он мне нравится. – Александр взглянул на себя в зеркало. Он был одет в высокие, до колен, сапоги из густого меха, стянутых кожаной шнуровкой, и в длинный килт ниже колен. Меховая шотландская сумка свисала с широкого кожаного пояса на его талии так, чтобы полы килта не развевались на ветру. Широкая полоса килта поднималась на грудь и была перекинута через плечо.
– Милорд, оденьте хотя бы рубашку к вашим… – МакКреди передёрнуло, – юбкам.
– Я отправляюсь на маскарад Джорджианы в качестве моего предка Дункана МакЛина. Он никогда не носил дурацких рубашек, вот и я не буду.
– Он был варваром, милорд.
– И я им буду сегодня вечером. Открывай дверь, МакКреди.
Вздохнув от неудовольствия, лакей сделал, как было велено.
Александр провёл весь день верхом, гоняя по полям Роксбургов так долго, как только мог. Скачка прояснила его мысли, правда, так и не принесла настоящих ответов. Когда она проиграет пари, а она его обязательно проиграет, я возьму её в любовницы на две недели. Стоит ли рисковать усложнить всё ещё больше? Но смогу ли я устоять перед эдакой возможностью?
Ему казалось, что не сможет. Мысль заполучить извивающуюся от страсти Кейтлин на две чувственные недели заставило его тело заныть. Проклятье, как же он её желал!
В глубине его души возник шепоток: И это всё? Это всего лишь вожделение? Или ты всё–таки так же слабоволен, как и Чарльз?
Он остановился на верхней ступеньке и посмотрел вниз в холл. Где она, кстати? Она покинула дом сразу после него; он видел, как она залезала в карету как раз в тот момент, когда он пустил лошадь вскачь.
Он наблюдал, как карета выезжает на дорогу, и даже чуть было не последовал за ней, но сумел подавить в себе этот глупый порыв.
Вместо этого он устроил себе жестокие скачки, попытавшись сжечь хоть немного похоти в своих венах тяжёлыми физическими упражнениями. Когда он наконец вернулся домой, его проинформировали, что Кейтлин ещё не вернулась, и что остальные гости уже разошлись по своим комнатам, чтобы принять ванну и переодеться к маскараду. Джорджиана пригласила немалое количество местных гостей и предвидела давку, что очень устраивало Александра. Чем больше толпа, тем легче ему будет умыкнуть Кейтлин для приватного разговора, когда он в конце концов выиграет это состязание.
Когда он спустился по лестнице, бал уже был в разгаре. На нижней ступеньке он прошёл мимо маркизы Треймонт. Одетая в бледно–зелёное платье с шёлковыми цветами, она, по–видимому, представляла собой весну – привлекательный выбор для того, у кого такая белая кожа и такие рыжие волосы. Её взгляд застыл на его килте, и она запнулась на ступеньках, густо покраснев. После чего отвернулась и поспешила отойти.
Александр улыбнулся во весь рот. Сегодня вечером ему хотелось всех по–максимуму вогнать в шок, взволновать это душное болото. Он устал изображать вежливого гостя, а это определённо даст повод для сплетен. Мысль доставила ему удовольствие, и он заважничал ещё больше, когда входил в гостиную.
Несмотря на то, что комната была полна феями весны, принцессами и ледяными волшебницами, Кейтлин сразу бросилась ему в глаза. Он остановился как вкопанный, ноги буквально вросли в пол. Она была одета в платье, которое, казалось, было сделано из серебряной ткани. Серебро обычно бледнит большинство блондинок, но Кейтлин со своими густыми волосами из чистого золота и тёмно–карими глазами, казалось, просто светилась в нём; все краски в ней каким–то необъяснимым для него образом стали ярче и насыщенней.
Платье её было в средневековом стиле, с круглым вырезом и с рукавами, закрывавшими кончики её пальцев. Волосы спадали вниз, заплетённые на одну сторону, – в стиле, напоминавшем о давно ушедших временах. В длинной косе не было никаких украшений, она держалась сложно заплетённой чёрной лентой. Он застыл, размечтавшись, как будет выглядеть эта роскошная коса в распущенном виде, когда золотые пряди вновь заструятся по нему самому и по его подушкам.
Александр с усилием прогнал эту картину из головы – он не мог себе позволить живо реагировать, будучи в килте. Поблизости леди Элизабет наткнулась взглядом на него и его костюм. Она стала так открыто его разглядывать, что её спутница повернулась посмотреть, на что это она так среагировала, и обе женщины уставились на него, не в силах отвести взгляд.
Александр отвесил им насмешливый поклон и прошёл дальше по комнате, не обращая внимания на немедленно возникшую волну шокированного шёпота. Он был слишком занят восхищённым созерцанием Кейтлин.
Он гадал, кого или что она собой представляла. Может быть, девушку Марион? Или… А–а! У неё на поясе было подвешено несколько вышитых дисков с изображением серебряного гребешка, маленького золотого кабана и других картинок из мифа.
Он усмехнулся. Она изображала Олвен собственной персоной, а каждый брелок представлял собой одно из испытаний.
Она ещё не увидела его, погружённая в беседу с мисс Огилви, одетую под доярку. Длинная золотая коса Кейтлин слегка покачивалась, поглаживая её по бедру и вызывая у него неодолимое желание, схватившись за косу, развернуть её к себе и впиться губами в нежный рот.
Ему всегда казалось, что он восхищался женщинами, которые были подчёркнуто женственными, которые умело использовали свои женские уловки и хитрости. Теперь же он начинал думать, что женщины такого рода слишком предсказуемы, слишком банальны.
Непосредственная восторженность Кейтлин была освежительной. Кейтлин не была ни стыдливой, ни застенчивой и была наделена удивительно житейскими чертами характера, которые нравились ему, которым он радовался и которые были близки ему на очень–очень интимном уровне.
Причём, судя по всему, не ему одному; потому что быстрого взгляда вокруг было достаточно, чтобы обнаружить лорда Дэлфора, в пол–уха слушавшего Джорджиану и не сводившего глаз с Кейтлин. Лорда Фолкленда, который уставился на неё, открыв рот. И даже Кейтнесс, не скрывавший своего восхищения мисс Огилви, не забывал с одобрением поглядывать на Кейтлин. Плюс ко всему, с полдюжины других мужчин, которых Александр не знал, спешно стекались к Кейтлин со всех сторон.
Если он не поторопится, её окружат другие. Ему не терпелось услышать из её уст то, чего он так жаждал услышать: "Вы выиграли".
Неожиданно вокруг его руки сомкнулись руки Джорджианы, которая пристроилась к нему рядом:
– Александр! Какой приятный сюрприз! – Её холодные голубые глаза смерили его с головы до ног. – Вот это да! – сказала она, растягивая слова. – Вы пришли как варвар. Как кстати.
– Я пришёл в образе моего предка Дункана МакЛина. – Его глаза сузились, когда он увидел, что на её плечи была накинута голубая шотландка. Александр нахмурился. На ней была шотландка МакЛинов, которая расцветкой точно соответствовала его килту.
– Тебе нравится? – промурлыкала она, улыбаясь.
– Нет.
На мгновение остолбенев, Джорджиана выдавила бледную улыбку:
– Александр, пожалуйста. Это чистое совпадение. Я понятия не имела, что ты собираешься надеть.
Неужели? Нет никаких сомнений, что одна из служанок упомянула, что видела у него в комнате такую шотландку.
– Где Роксбург?
Джорджиана кивнула головой в сторону угла комнаты с выражением пренебрежения:
– Рядом с сосудом с пуншем.
Герцог был одет как шут, в комплекте с дурацкой шапкой и разноцветным плащом. Было всего девять вечера, но он уже выглядел готовым улечься в постель и выпить чашечку подогретого молока. Впервые в жизни Александр почувствовал к нему жалость.
– Извини, Джорджиана, пойду–ка я разделю бокальчик пунша с твоим мужем.
– С Роксбургом? Но почему?
Александр поклонился и отошёл. Он подошёл к герцогу и стал ждать подходящего момента, чтобы умыкнуть Кейтлин у обступившей её толпы мужчин.
Наконец раздался звонок к ужину. Люди вокруг перемешались в поисках своих спутников, и он направился к Кейтлин, туда, где два джентльмена страстно оспаривали друг у друга право сопроводить её к столу.
– А, мисс Хёрст, вот вы где! Готовы к ужину? – спросил Александр.
Джентльмены прервали свой спор и расширенными глазами уставились на мощные руки Александра.
Немного поколебавшись, Кейтлин оперлась на его руку, коснувшись своими холодными пальцами его голой кожи:
– Конечно. Этот будет наш с вами последний совместный ужин.
– Последний? У нас останется ещё завтра и потом ещё две недели после этого. – Он улыбнулся ей сверху вниз, пока толпа медленно двигалась в сторону столовой.
Никакой ответной улыбки в её глазах:
– Может быть.
Настроение у Александра испортилось. Что–то в ней изменилось сегодня вечером, было в ней что–то хмурое и… печальное? Он сунул её руку дальше в сгиб своей руки и потянул её в сторону, давая остальным возможность пройти:
– Что ты этим хочешь сказать?
Её глаза блестели, как будто она еле сдерживала слёзы:
– Только то, что, может быть, пари выиграешь вовсе не ты.
Мимо них прошли несколько последних пар, бросая на них любопытные взгляды. Когда последняя пара скрылась в дверях, Александр потащил Кейтлин в голубую гостиную. Втащив её внутрь, он затворил дверь.
Она подняла подбородок:
– Нас хватятся.
– В ближайшие десять минут – нет. – Он по–звериному оскалился: – Признайся, Хёрст: я выиграл. Я оделся в юбки на вечеринку. Неужели ты и вправду собираешься развлечь народ погружением голышом в фонтан?
Она подняла подбородок ещё выше, губы вытянулись в линию:
– Состязание ещё не окончено. У меня ещё есть время сделать свой ход.
– О? Значит, ты собираешься это сделать? – Он рассмеялся с недоверием. – Ты погубишь себя, а ведь это именно то, чего ты пыталась избежать с самого начала.
Она пробежала по нему взглядом:
– Возможно.
– Кейтлин, ты не можешь этого думать… – Боже милостивый, вид у неё был до смерти серьёзный. – Кейтлин, это глупо – совершать такую вещь, и ты это знаешь.
– Я должна выиграть это пари. Я отказываюсь становиться твоей любовницей – и я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы этого не произошло никогда.
Его челюсти сжались:
– Даже опозорив своё имя?
– Я обнаружила нечто, что значит для меня гораздо больше, чем моя честь.
– Что же?
Их глаза встретились, и в ту же самую секунду он уже знал ответ. Она неравнодушна к нему. Волна шока и неверия прошла сквозь него. Она не просто неравнодушна к нему, она его любит. Он читал это по её лицу так же отчётливо, как если бы она произнесла это вслух.
Нет. Она не может – я не могу ей этого позволить. Если она ко мне неравнодушна, тогда я… Александр посмотрел на неё – по–настоящему посмотрел на неё. В мягком свете свечей она казалась даже моложе, не старше восемнадцати лет. Зеркало над камином отразило лицо зрелого мужчины, хорошо, быстро и трудно пожившего. Даже если сейчас она его и любит, что будет потом? Перенесу ли я потом, если её потеряю?
Он знал ответ каждой частичкой свой души.
С тяжёлой горечью на сердце он ухмыльнулся:
– Не пытайся меня разжалобить, Хёрст. Наше пари имело только одну цель: наказать тебя за обман в Лондоне. Сегодня вечером ты признаешь, что проиграла, и останешься со мной на две недели, как и обещала.
Это было всё, что останется ему как воспоминание о ней, когда они окончательно расстанутся, но у него будет хотя бы это. Две короткие, драгоценные недели – и больше он не увидит её никогда. В груди у него как–то странно заныло, словно железной лентой из неё выдавливало воздух, а глаза жгло от дымящих свечей.
Две недели. Не так–то много, но это всё, что дарует ему судьба, и он – отчаявшаяся душа – согласен и на это.
– Ну, Хёрст? Что скажешь?
Он ожидал, что она с присущей ей живостью возмутится. Вместо этого она долго, печально вгляделась в него, потом развернулась и ушла, слегка хлопнув за собой дверью.

Гораздо позже Кейтлин стояла на террасе, завернувшись в толстую накидку, дрожа от прохладного ночного бриза. Было уже больше четырёх часов утра, последние гости наконец–то разошлись. Все ушли спать, за исключением Александра. Как обычно, он направился в кабинет за последним стаканчиком портвейна перед тем, как уйти.
– Вы точно уверены, мисс? – спросила Муйрин.
– Да. – Кейтлин посмотрела на окна замка. Оставалась гореть только пара окон, да и те погасли, пока она смотрела. Пора.

Она заглянула в окно библиотеки на Александра, который налил себе стакан портвейна и сел в кресло возле камина.
– Он сидит лицом не в ту сторону, – прошипела Муйрин.
– Знаю. Мне надо сделать что–то, чтобы он развернулся. Бабуля сказала, что капли подействуют очень быстро. – Кейтлин взглянула на Муйрин. – Миссис Прюитт и остальные уже на местах?
– Ага. Миссис Прюитт заперла на ключ все остальные двери и наблюдает за воротами сада. Других выходов в сад больше нет, мисс. Все остальные тоже наготове.
– Очень хорошо. Я сейчас вернусь.
Кейтлин взялась за холодную медную ручку, ведущую внутрь, глаза застыли на Александре. Он сидел к ней спиной, повернувшись затылком с густыми вьющимися волосами, и потягивал портвейн. Она дождалась, когда он сделает последний глоток. Пожалуйста, бабуля, не подведи с каплями. Она очень старалась не накапать в стакан больше четырёх.
Он поставил пустой стакан на стол и встал, готовый пойти к себе.
Она сделала глубокий вдох, затем повернула ручку и вошла.
Он повернулся, брови полезли вверх:
– Кейтлин! Что ты тут делаешь?
Она сделала ещё несколько шагов внутрь, накидка колыхалась вокруг неё.
– Я пришла выполнить свою часть пари.
Александр нахмурился. Она была закутана с ног до головы, но его внимание привлекло скорее выражение её лица. Она была такой печальной, словно весь мир её предал.
Его сердце сжалось. Он не выдержит ещё один такой момент. Он лгал самому себе, что сможет сделать Кейтлин своей любовницей, даже хоть и на час.
Он покачал головой и глухим голосом сказал:
– Кейтлин… не надо.
– Не надо что? Не надо стоять в стороне и позволить тебе выиграть? – Она грустно улыбнулась. – Я и не позволю.
Александру плевать было на пари. Ему хотелось только одного – стереть печаль из её глаз. Один только вид этого повергал его в шок, и ему понадобилось усилие, чтобы произнести:
– Я отказываюсь от последнего пари.
В её глазах появилось сердитое выражение:
– Я не нуждаюсь в твоей жалости.
Но это была не жалость. Он любил её. Эти слова просочились сквозь странный туман, который вдруг установился внутри него. Он хотел сказать ей это, хотел объяснить, что любит её так сильно, что не сможет вынести, когда и если она станет уставать от него, когда интерес её к нему начнёт таять.
Но не смог.
Она, казалось, поняла его страдания, потому что через всю комнату подошла к нему, окружённая своим сладким ароматом. Она встала перед ним и нежно подтолкнула его на сидение позади него.
Должно быть, он сел, но он этого не почувствовал. Его колени и руки были свинцовыми, хотя он был бодр, и все чувства его были ясными, даже острыми. Он смутно чувствовал, что следовало бы огорчиться, что конечности его не слушаются, но он был просто рад, что она здесь.
Она наклонилась к нему настолько, что губы её оказались на уровне его уха:
– Я – женщина слова. Если я сказала, что что–то сделаю, – я это сделаю. Мне хотелось бы, чтобы время, проведённое нами вместе, прошло по–другому… – Её голос сорвался, забрав с собой его сердце. – Но мы такие, какие есть. А судьба исполняет далеко не все наши желания.
Он попытался вдохнуть её нежный запах, ощутить мягкое касание её волос на своей щеке, пока она выпрямлялась:
– Смотри, Александр. Потому что больше ты меня никогда не увидишь. – Она подошла к двери на террасу, открыла её и выскользнула в сад.
Она приблизилась к фонтану, и через открытые двери он видел, как появились четыре служанки. Она развернули огромное полотно и подняли его так, чтобы оно закрывало фонтан от окон верхних этажей. Затем они сами развернулись спинами к фонтану, не выпуская их рук полотнища. Кейтлин плавно прошла за фонтан, где плохо различимая спутница стояла наготове. Там она избавилась от тапочек и одним движением плеч скинула накидку.
Она была победоносно нагой, серебристый лунный свет ласкал её формы, ярко освещая её груди, блестя на плечах и заставляя её длинные волосы блестеть, как лунная пыль.
Он был заворожён, его глаза были прикованы к ней, когда она вошла в тёмную воду фонтана, ахнув от холода. Каскады воды коснулись её груди, заставив соски заостриться, и, переливаясь, ринулись вниз по её плоскому животу и через мягкую припухлость её бёдер. Тихие шлепки наполнили воздух, когда она полностью погрузилась в воду. Затем, глядя в его сторону, она поднялась из воды, подобно Венере.
Александр вцепился в подлокотники кресла так, что пальцам стало больно.
Её едва различимая спутница завернула её в накидку и помогла надеть тапочки. Она, должно быть, совершенно замёрзла, её тело судорожно дрожало.
Всё, о чём мог думать сейчас Александр, были её последние слова: что он больше никогда её не увидит. Он беспомощно наблюдал, как она повернулась и исчезла из виду в сопровождении своих прислужниц, оставив холодный воздух дуть сквозь открытые двери. Опустевший фонтан насмешливо брызгал в отдалении своими водами.


– Карету? Прямо сейчас? – Герцогиня была немало удивлена.
Кейтлин, довольная тем, что застала герцогиню перед завтраком одну, кивнула, заставляя слова пробиваться сквозь слёзы, застрявшие в горле:
– Да, прошу вас. Я… Я хочу немедленно уехать. Я… Мне только что пришло письмо из дома, и… мне очень важно вернуться как можно скорее.
В голубых глазах герцогини появились довольные огоньки, и она, не задавая больше вопросов по поводу маловероятной истории, промурлыкала:
– Разумеется. Я немедленно вызову карету.
– Спасибо.
– Вы захотите собрать вещи…
– Муйрин этим как раз занимается.
Джорджиане стало интересно, что могло произойти, чтобы спровоцировать такой внезапный отъезд, но решила, что её это совершенно не касается. То ли крошка в конце концов рассорилась с МакЛином, то ли она потеряла надежду вовлечь его во взаимоотношения – это уже было неважно. Главное – она уезжает. Конечно, неплохо было бы напоследок вбить пару гвоздей в гроб, просто чтобы глупая девчонка поняла наконец, что к чему.
Джорджиана ласково улыбнулась:
– Бедняжка, у вас такой безутешный вид. Могу я… дорогая, я знаю, у нас почти не было возможности почаще общаться, пока вы были здесь, но позволите ли вы более зрелой и более опытной женщине дать вам совет?
Кейтлин застыла, но Джорджиана не обратила на это никакого внимания:
– Я в курсе, что происходило между вами и МакЛином, и это вполне естественно, что такая девушка как вы – такая невинная и деревенская – могли найти такого искушённого мужчину, как он, невероятно притягательным.
– Ваша светлость, я не знаю, о чём вы думаете, но…
– Дослушайте меня. Я оказываю вам услугу. Вкусы у МакЛина охватывают очень широкий диапазон: от женщин утончённых и умудрённых опытом – до инженю, девушек молодых и наивных. Это вполне нормально для мужчины с такими – скажем, "аппетитами" – искать разнообразия. Именно поэтому я устраиваю эти вечеринки. Чтобы он мог утолять свою похоть.
– Вы пригласили меня только для того, чтобы он мог…
– Так же, как до вас – других. Да.
Спина девушки стала совсем прямой и деревянной, лицо побелело. Волна удовлетворения охватила Джорджиану:
– Вам может показаться это странным, если учесть, что мы с ним… – Она ухмыльнулась. – Но мы друг друга понимаем и ценим. Поэтому, когда герцог наконец помрёт, мы с Александром поженимся.
– Он вам это уже говорил?
– Да.
Сердце Кейтлин снова болезненно сжалось, но она изобразила короткий реверанс:
– Я за вас очень рада, ваша светлость. Я… Думаю, карета уже прибыла. Мне пора на выход.
В скором времени Кейтлин уже сидела подле Муйрин в карете, чемоданы были привязаны сзади, и они отправились в путь в лучах лунного света.
Кейтлин смотрела, как перед глазами проносится ночной пейзаж. Она ни на чём не могла сосредоточиться, мысли ходили по кругу вокруг последних слов, сказанных герцогиней, и образов Александра, которые она никак не могла выгнать из головы.
Она закрыла глаза и увидела Александра в самом начале этого вечера, одетого в наряд клана лэрда давно ушедшей эпохи. Его широкая грудь была шокирующе обнажена, являя миру мощные рельефные мышцы, при виде которых её рот наполнился слюной. Длинное шотландское полотно было обёрнуто вокруг узких бёдер и перекинуто через широкое плечо. Кожаная сумка с мехом свешивалась с пояса на талии впереди, удерживая полы килта. Меховые сапоги, перетянутые кожаными ремешками, подчёркивали огромную силу его ног.
Её тело бросило в жар, сердце подскочило к горлу, и она в который раз подумала о физической близости с ним. Несмотря на то, что ещё совсем недавно она была совершенно замёрзшей, сейчас её сотрясало от жара при воспоминании о больших руках МакЛина, его жестких губах, о зовущем ощущении в бёдрах – все те вещи, которыми ей больше не придётся насладиться.
Мысли вернулись к герцогине и её последним ядовитым словам. Кейтлин не очень поверила этой женщине, хотя не могла отрицать, что слова эти причинили ей боль. Кое–что в них было действительно правдой, ведь Александр сам ей говорил, что герцогиня пригласила Кейтлин по его просьбе. Мысль о том, что он мог вступить в сговор с такой холодной надменной женщиной, оказалась для Кейтлин невыносимой. Как вообще он мог иметь хоть какие–то отношения с таким ужасным созданием?
Вообще, весь её визит оказался ничем иным, как одной сплошной манипуляцией. Слёзы вдруг брызнули из–под ресниц, и она уткнулась в носовой платок, радуясь тому, что Муйрин неожиданно заснула.
Высушив глаза, она решила, что была слишком наивной, если думала, что сможет изменить мнение Александра о ней или о чём–нибудь ещё.
Пари было ошибкой с самого начала. Роковой ошибкой, которая подталкивала их друг к другу всё больше и больше, в то время как безопаснее было бы держаться друг от друга подальше. Чёрт побери, неужели ей всегда придётся страдать оттого, что она неспособна придерживаться того, что для неё безопаснее? Неужели ей по жизни уготовано идти самым рискованным путём?
Она посмотрела в окно на исчезающий вдали дом. МакЛин скоро сможет двигаться. Возможно, он захочет провести остаток ночи в спальне герцогини. Эта мысль причинила Кейтлин боль, но она сдержалась. Ей придётся смириться с подобными мыслями и перестать причитать о том, что могло бы быть, но не случилось.
Однако глаза её снова наполнились слезами. Ну почему Александр не относится к тому типу мужчин, которые мечтают о нормальной супружеской жизни?
В этот вечер, когда она вошла в комнату и встретилась с ним глазами, она почувствовала ответную искру в глубине его души, испытала порыв отбросить осторожность и броситься в его объятья. Обвить руками его тёплую кожу, коснуться восхитительной линии его живота и поцеловать его жарким безумным поцелуем, пока он не вздрогнет, прижавшись к ней.
Проблема лишь в том, что этого было бы недостаточно. Она хотела его всего – или ничего. И когда она опять посмотрела в темноту ночи, из её глаз снова полились слёзы. Потому что именно это она и получила – ничего.

Кейтлин прижалась лбом к холодному стеклу окна своей спальни. Снаружи огни дома отражались на свежем снегу. Англию полностью занесло, и это, казалось, никогда не прекратится.
Её сестра Мэри постучала в дверь и вошла:
– Я принесла тебе горячего молока. Я подумала, что это может помочь тебе уснуть.
– Со мной всё в порядке, спасибо.
– Нет, не в порядке. Моя комната прямо под твоей, и я слышу, как ты всю ночь ходишь из угла в угол. – Мэри протянула Кейтлин дымящуюся кружку. – На, выпей.
Кейтлин послушно сделала, что ей сказали, хотя ей совершенно этого не хотелось.
Мэри поправила шаль поверх своего пеньюара и подошла к креслу возле камина:
– Этот снег когда–нибудь кончится? Уже два дня идёт без остановки.
– Всё лучше, чем дождь, который шёл всю прошлую неделю.
Мэри скорчила гримасу:
– Дождь, снег – как я от всего этого устала!
Кейтлин вздохнула, и от её дыхания сырое окно запотело кружочком, а она всё наблюдала, как снежинки медленно падают вниз:
– Поначалу это было красиво.
– Это и сейчас красиво, просто нам больше не надо. Папа говорит, что нам снова придётся лопатами разгребать дорожки, если так будет продолжаться. – Мэри передёрнуло. – Мне бы хотелось, чтобы они с мамой никуда не ездили по такой погоде, но кто же мог предположить, что тётя Лавиния на самом деле не выдержит сердечных колик? Она ведь раньше годами на них жаловалась.
– Я рада, что она выздоравливает. Мама очень привязана к своей сестре.
– Как и мы все, – согласилась Мэри.
Холодный ветер засвистел за стеклом, и Кейтлин поёжилась. Она прикрыла шторы наполовину и, подойдя к камину, свернулась в клубочек в кресле напротив сестры.
Тёмно–карие глаза Мэри продолжали задумчиво вглядываться в Кейтлин:
– Ты закончила сумочку, которую шила?
– Нет.
– А книжку про похищенную богатую наследницу, которую тебе дал Уильям, прочитала?
– Нет.
Мэри кивнула головой, как будто это её не удивило:
– Полагаю, что ты также не плела кружева, не вышивала, не…
– Я сегодня вообще ничего не делала, – оборвала её Кейтлин.
– Мы все о тебе очень беспокоимся.
– Почему?
– Потому что ты вообще ничем не занимаешься, а только слоняешься по дому без дела. Ты даже почти не ешь.
– Со мной всё в полном порядке. Это из–за погоды.
Мэри подняла брови:
– А я думаю, это из–за МакЛина.
Кейтлин закрыла глаза и в очередной раз пожалела о том, что всё рассказала своей сестре, но она просто должна была хоть с кем–нибудь поделиться. Естественно, она не стала рассказывать ей все подробности – некоторые были слишком личные и болезненные, чтобы говорить о них вслух. Тем не менее, Мэри было известно достаточно, а то, что она не знала, она вполне могла додумать.
– Мэри, не надо.
Мэри вздохнула:
– Я знаю, знаю. Просто я… – Она насупилась: – Кейтлин, ты должна быть честна сама с собой. Тебе не было бы так плохо, если бы …
– Если бы что? – спросила Кейтлин вызывающим тоном.
Поколебавшись немного, Мэри ответила тихим голосом:
– Если бы ты не была в него влюблена.
Сердце Кейтлин забилось так сильно, что даже стало больно в груди.
Мэри вздохнула:
– Я просто подумала… Извини. Я не хотела совать нос в твои дела. Я уверена, что со временем ты сама разберёшься в своих чувствах. Может, тогда у тебя появится желание поговорить.
– Конечно, да. Спасибо тебе, Мэри. – Опять навернулись слёзы, и Кейтлин поспешила глотнуть молока.
Мэри поднялась и крепко обняла Кейтлин:
– Вот и славно. Поспи хорошенько.
Дверь закрылась, и одновременно с щелчком задвижки на Кейтлин хлынули эмоции – и хорошие, и плохие.
Она любила Александра МакЛина глубоко и страстно, всем своим существом. Сквозь пелену слёз она с трудом нашла кровать, бросилась на неё и разрыдалась.
Когда в конце концов плакать сил не осталось, Кейтлин поднялась, умылась, переоделась в ночнушку и погасила все лампы. Затем она забралась обратно в кровать и пролежала так долго–долго, мечтая об одном – перестать думать, перестать чувствовать.
В конечном счёте она всё–таки заснула, но только для того, чтобы в то же мгновение быть разбуженной стуком ветки по стеклу.
Она сонно нахмурилась. Это была никакая не ветка. Звук был скорее как от гальки или от камешка.
Щёлк! Щёлк!... Щёлк! Щёлк! Щёлк!
Она отбросила в сторону одеяла и свесила ноги с кровати. Опять что ли заперли дом, забыв одного из её братьев снаружи? Обычно они стучали в окно Уильяма на первом этаже, но, может быть, он спал так крепко, что ничего не слышал. Она подхватила халат со спинки кровати и стала искать тапочки.
Трах! Стекло разбилось и посыпалось на пол вместе с камешком, влетевшим в комнату, впустив за собой пронизывающий ледяной ветер.
– Ради всего… – Кейтлин запахнула плотнее халат, всунула ноги в полусапожки и побежала через комнату. Сапожки хрустели по разбитому стеклу. Она распахнула створки и выглянула наружу.
Ветер закрутил её волосы и закачал дерево около её окна. Внизу снег был разворошен подобно океанским волнам. И там, точно под её окном, в чёрном плаще, закручивающемся вокруг широких плеч и ног в сапогах, стоял мужчина её мечты.
Её сердце глухо стукнуло, ладони стали влажными. Неужели он был здесь, чтобы сделать ей признание? Неужели он понял, что без неё жизнь его пуста?
Александр медленно повернулся, и она смогла разглядеть выражение его лица. Он улыбался, но улыбался вовсе не с любовью, а… сердито!
– Ты обута? – спросил он.
– Тс–с–с! – она оглянулась через плечо, надеясь, что Мэри не ворвётся в комнату.
– Не буду я тс–с–с! – возразил он, понизив голос до громкого шёпота. – Ты обулась? Там на полу повсюду осколки стекла и…
– Да, я в обуви, – огрызнулась она в ответ.
Его лицо было таким суровым, голос таким неприветливым, что её радостное предвкушение улетучилось.
Чего бы сейчас он от неё ни хотел, это не имело к любви никакого отношения. Разочарование оставило у неё во рту горький осадок. Одну мимолётную секунду она надеялась. Надеялась от всего сердца, от всей своей сущности. И в этой своей призрачной надежде она ждала от него какого–нибудь драматического, любовного жеста. Вместо этого он лающим шёпотом предположил, что она настолько глупа, чтобы ходить босиком по битому стеклу! Чёрт бы побрал этого человека!
Но… что она себе вообразила? Этот человек не был обычным мужчиной. Он не был одним из тех десятков мужчин, которые посвящали сонеты её глазам, приносили ей цветы или присылали милые подарки, обёрнутые в серебряную бумагу.
Нет – это был мужчина, который простой комплимент не мог произнести без того, чтобы заодно не заметить, что ваши тапочки слегка поизносились. Это был мужчина, который, делая признание, не мог смотреть женщине в глаза, который вообще не мог делать ничего другого, а только срывать с женщины сорочку.
Вот тут–то вы заполучите всё его внимание: в такие моменты его глаза мерцают, пожирая вас целиком и полностью. И тогда не он уязвим – вы.
Но когда подойдёт время ему выразить, что он чувствует, как он чувствует, и с какой силой он это чувствует, – он становится таким же неуклюжим, как юнец.
Неуклюжим, потому что… он теперь не так ко мне равнодушен, как раньше?
Эта мысль , выкристаллизовавшись в сердце, снова заставила его подняться к горлу. Тогда что же это? Он просто не может выразить свои чувства оттого, что слишком ко мне неравнодушен?
– Перейди к другому окну. – Он указал на окно с другой стороны от её кровати и сам пошёл в том направлении.
– Нет.
Он остановился и обернулся к ней:
– Что значит, нет?
– Если тебе есть, что мне сказать, говори прямо сейчас.
– Иначе?
– Иначе я лягу спать.
Она почувствовала его раздражение по тому, как ветер ударился о потрескивающий дом. Но выражение суровости на его лице немного смягчилось, а в глазах даже блеснули весёлые огоньки:
– Не отвыкла командовать, а?
– Прошла всего–то неделя.
– Восемь дней, четырнадцать часов и тридцать две минуты.
Она прикусила губу:
– Ты… Ты считал минуты? – Надежда снова приподняла голову.
– Да. А теперь перейди к другому окну! – приказал он.
Тут уж нрав Кейтлин дал себя знать:
– Если ты здесь только для того, чтобы на меня орать, то побереги свои силы.
– Я скакал без остановки по этой жуткой погоде и не собираюсь…
Она со стуком захлопнула створки окна, на пол посыпались новые осколки. Затем она запрыгнула на кровать, скинула ботинки и залезла под одеяла прямо в халате. Зачем ему было проделывать этот путь? Чтобы просто на неё поорать? И почему, кстати, он ехал так долго?
Ветер поднялся с новой силой, задув в разбитое оконное стекло. Если МакЛин не спрячется в укрытие, он так быстренько окоченеет. Она уже собралась откинуть покрывала и подбежать к окну, но усилием воли удержала себя в кровати.
Если он решил торчать на морозном ветру в одном плаще и помереть от переохлаждения, ей–то что? Она–то, может, и любит его, но он её явно не любит, так что, может, оно и к лучшему, если он где–нибудь свернётся клубочком и умрёт.
Она попыталась представить его в постели, слабого и кашляющего, а её братья склонились над ним. Его до смерти разозлило бы, если бы с ним обращались как с инвалидом, даже если бы он был им на самом деле. Так ему и надо! Хотя при мысли, что Александр может умереть, у неё из глаза выкатилась большая слеза.
Проклятье, она была неспособна испытывать неприязнь к этому человеку даже после того, как он разбил её…
Снаружи, за окном, раздался шум, и она рывком села в кровати. Обёрнутая в шарф рука просунулась сквозь разбитое стекло, нащупала задвижку и распахнула створки окна.
После чего МакЛин в развевающемся плаще оказался внутри комнаты и закрыл окно и ставни у разбитой створки.
Затем он повернулся, высокий и грозный:
– Тебе обязательно было иметь комнату на четвёртом этаже, а? – Он пробежал по ней глазами, не скрывая в них жадного выражения.
Она натянула одеяло до подбородка; её бросало то в жар, то в холод.
Кровь застучала в сердце Александра. Он думал, что подготовился к тому, чтобы снова её увидеть, но оказалось, что это не так. Ничто не могло подготовить его к этому зрелищу: как она высунулась из окна, вокруг неё закружился снег, золотистые волосы рассыпались по плечам, в широко распахнутых карих глазах море эмоций – раздражение, удивление, любопытство, забота.
– Чего ты хочешь? – Её голос, тихий и трепещущий, согрел его гораздо больше, чем слабый огонь в камине.
Он нахмурился:
– Холодно тут.
– Было тепло, пока ты не разбил стекло. Это было необходимо?
Это было в его характере.
– Я не собирался его разбивать. Я просто хотел, чтобы ты его открыла.
– Я как раз собиралась. Я решила, что это кто–нибудь из моих братьев. Иногда они тайком выбираются наружу, а дверь захлопывается.
Она задрожала, и он тут же пересёк комнату, подошёл к камину и, добавив в него дров, пошуровал в огне, чтобы тот поярче разгорелся. Потом он подошёл к двери и заблокировал ручку стулом.
– Что ты делаешь?
– Даю нам немного времени.
– Хорошо! Я хочу с тобой поговорить.
– А я, любовь моя, не хочу с тобой разговаривать. По крайней мере, не сейчас.
Она нахмурилась:
– Что это значит?
Он подошёл к её гардеробу и распахнул дверцы:
– Тебе понадобится хорошее тёплое пальто. Вот, например. – Он принёс его к кровати.
– МакЛин, я не стану надевать пальто.
– Ещё как станешь. – Он широко улыбнулся, и она вдруг поняла, что у него очень усталый вид; глубокие морщины залегли вокруг рта.
Сердце её было смягчилось, но она ему этого не позволила.
– Хёрст, что, чёрт возьми, ты мне такого накапала, что я два часа не мог пошевелиться?
– Не знаю. Это мне бабуля дала. Она сказала, что это абсолютно безвредно, если я не дам больше капель, чем нужно.
– С твоей бабушкой я ещё обязательно потолкую; у меня на следующее утро голова от боли просто раскалывалась.
У неё тоже, только у неё – от рыданий. Воспоминания поколебали её решительность:
– Ну, это ты придумал это гнусное задание, а не я.
– Да, я, и уже сто раз себя за это проклял. – Он подошёл ближе и сдёрнул с неё одеяла. – Одевай пальто и пошли.
– Зачем?
– Чтобы пожениться.
Сердце Кейтлин дрогнуло:
– Ты хочешь на мне жениться?
– Как можно скорее.
– Потому что… – Она смотрела на него, в глазах застыла её душа.
– Потому что ты нужна мне. Я сам не свой без тебя, Кейтлин. Если тебя нет рядом, я… – Он провёл рукой по своим влажным волосам, на лице появилось ошеломлённое выражение. – Я не могу это объяснить. Я просто… не целый.
Надежда ослепительно сверкнула, но она её решительно подавила:
– А как же Джорджиана?
Его брови поползли вниз:
– А что Джорджиана?
– Она была твоей любовницей.
– Давным давно. Я уже почти год к ней не прикасался.
– А она сказала… – Кейтлин не смогла выговорить эти слова.
– Чёрт возьми, Кейтлин. Я не знаю, что такое она тебе сказала, но единственная правда состоит в том, что я позволил затащить себя в её постель, но долго это не продолжалось.
На сердце Кейтлин полегчало.
– Она говорила такие ужасные вещи.
– Она сама – ужасная женщина. Как только мы поженимся, обещаю тебе, мы никогда с ней больше ни словом не перемолвимся. Мы вообще перестанем с ней общаться, если захочешь.
Кейтлин это очень понравилось.
– И при этом мы могли бы почаще приглашать лорда Дингволла. Джорджиана будет страшно беситься.
Губы Александра растянулись в улыбке:
– У меня ощущение, что мне самому это не очень бы понравилось; но если это сделает тебя счастливой, я согласен.
На сердце у неё потеплело. Кейтлин встретилась с ним глазами и мягко спросила:
– Александр, почему ты за мной приехал?
– Потому что мне это было надо. Я… – Он мучительно подбирал слова и наконец с глухим проклятьем опустился на одно колено, взял её руку и прижал к своему сердцу:
– Кейтлин, я всё делал неправильно, с самой нашей первой встречи. Я так неистово хотел тебя, что это заслоняло передо мной вещи гораздо более важные.
– Какие? – спросила она, затаив дыхание.
– Я люблю тебя. – Его низкий голос чуть дрогнул.
Из её глаз брызнули слёзы.
Он поцеловал её пальцы.
– Кейтлин, я уже немолод. Мне почти сорок. А тебе – двадцать три.
– Ну и что?
– Когда мне будет пятьдесят, тебе будет всего тридцать три, и ты будешь всё так же прекрасна, как сейчас.
– МакЛин, так всё это – из–за этого? Ты думаешь, что ты для меня слишком стар?
– Не сейчас. Но я боялся, что позднее эта разница превратится в пропасть между нами. Что мне придётся смотреть, как ты теряешь ко мне интерес и ускользаешь от меня.
Она нежно улыбнулась:
– Этого не произойдёт никогда.
– Если и произойдёт, та боль будет стоит того, что я могу быть с тобой сейчас. Я люблю тебя, и мне жаль, что я смог признаться себе в этом только тогда, когда ты уехала. – Он взял рукой её подбородок и поднял её лицо на уровень своего. – Мне нравится, что ты такая импульсивная, что у тебя сияют глаза, когда ты смеёшься. Мне нравится, как ты смакуешь каждый кусочек, когда ешь. Мне даже нравится, как ты на меня огрызаешься, когда я тебя достаю. Правда в том, что я просто тебя люблю. Всё очень просто.
Горло Кейтлин сжалось так, что она не смогла ничего ответить. Он любил её… он любил её по–настоящему. Она могла только…
Тук! Тук! Из–за двери послышался голос Мэри:
– Кейтлин, с тобой всё в порядке? Я слышала, что–то разбилось?
– Со мной всё прекрасно! – ответила Кейтлин. – Я просто уронила кружку.
– И… Мне показалось, я слышала мужской голос.
– А, нет. – Кейтлин озорно посмотрела на Александра, затем схватила своё пальто, влезла в него и прошептала: – Я должна оставить ей записку и…
– Нет, не должна, – прошептал он в ответ, отыскав её сапоги под кроватью. – Я об этом уже позаботился. Твои родители вернутся утром, и они знают, что я приезжал за тобой.
– Родители? Но откуда?
Нежно рассмеявшись, он натянул ей на ноги сапожки.
– Я…
– Кейтлин? – Ручка покрутилась. – Что с твоей дверью?
– Она заперта. Спокойной ночи, Мэри!
МакЛин открыл окно и вылез наружу на ближайшую ветку, потом потянулся назад за Кейтлин.
Она подобрала юбки и последовала за ним без задержки, с поющим сердцем. Осторожно, они спустились по дереву на землю. Когда они оказались внизу, он притянул её к себе и основательно поцеловал.
Она улыбнулась:
– Куда мы едем?
– К твоей бабушке. Она нас ждёт. – Он блеснул улыбкой. – Твоя бабушка приходила ко мне.
Кейтлин открыла рот от удивления.
– Ей было что сказать, но ничего из этого я не могу повторить, будучи джентльменом.
– Язык у неё острый.
– Сомневаюсь, что тебе известна хотя бы половина этих слов. Когда она дошла до моего характера, я сказал ей, что что бы она ни сказала по поводу моего отношения к тебе, я не только соглашусь, но и сам признаю, что вёл себя ужасно.
– Александр, я тоже вела себя плохо.
Он схватил её руки в перчатках и притянул её к себе:


– Но это я поставил тебя в такие условия, что тебе пришлось что–то про себя доказывать. Я не имел права этого делать. Меня извиняет только то, что я был дураком и не хотел давать тебе спуску.
– Александр, прошу тебя, не…
– Выслушай меня, Кейтлин. Я вёл себя по отношению к тебе без того уважения, которого ты заслуживаешь. Твоя бабушка была абсолютно права. Я сожалею, и я больше никогда не буду себя так вести.
Она внимательно вгляделась в него:
– Бабуля тебя страшно отругала?
Он загоготал так, что завибрировала его грудная клетка:
– Ты и представить себе не можешь. А когда она успокоилась, и я объяснил ей свои чувства, она потребовала, чтобы я всё исправил. Что я и сделал. На пути сюда я заехал в Лондон, нанёс визит твоим родителям и…
– Не может быть!
– Может. Твоя бабушка дала мне их адрес. Твоя мама была очаровательна, а папа, после того, как был в ярости от того, что я втянул тебя в это наше пари…
– Ты меня не втягивал.
Он поцеловал её в нос.
– Вообще–то, мы втянули друг друга, но это не важно. А важно то, что после моего краткого описания событий и признания в своих чувствах, твои родители не только меня простили, но и дали мне своё благословение.
Она сверкнула на него глазами:
– Они сказали, что ты можешь выкрасть меня через окно?
Он нежно рассмеялся:
– Нет, это бы их, наверное, немного шокировало. Я просто сказал им, что собираюсь привезти тебя к твоей бабушке, чтобы мы смогли там всё организовать. Они захватят твоих братьев и сестру и приедут на свадьбу через две недели.
– На свадьбу? На нашу свадьбу?
Он подхватил Кейтлин на руки и закружил её, весело смеясь:
– Ах, Кейтлин, любовь моя!
Сердце её пело – пело, в ушах стоял гул. Он любит её! Стоило вытерпеть всё ради этого уникального, незабываемого момента!
МакЛин подозрительно судорожно вздохнул и стиснул её в руках так сильно, что она была вынуждена запротестовать. Он заглушил её возражения страстным поцелуем, чего она, собственно, и добивалась.
И она знала, что этот миг – это только начало. Впереди им предстояли новые задания, новые испытания, возможно, новые волнения. Но отныне решать их они будут вместе – рука об руку.

– Он – точная копия своего отца. – Бабушка пощекотала малыша за подбородок с ямочкой. – Только посмотрите на эти зелёные глаза!
Мэри, сидевшая в кресле–качалке около камина, крепче обняла ребёнка:
– Малыш Ронан такой красавчик, Кейтлин.
– Как и Александра. – Триона, сидевшая напротив Мэри, держала другой крохотный свёрток. Она гладила пальцами нежную щёчку малютки с выражением благоговения в глазах. – Это так здорово, что у тебя близнецы, и при этом каждого пола – и мальчик, и девочка.
Со своей кушетки у окна Кейтлин довольно улыбнулась и поправила одеяло, которым Александр так заботливо укутал её ноги, прежде чем отправиться помогать своему брату Хью с новорожденными жеребятами:
– Я даже не знаю, насколько чудесны мои детки, потому что мне дали их подержать только на время кормления.
Мэри широко улыбнулась:
– Мы с мамой после обеда уедем, так что у тебя появится возможность.
Триона потрогала тонкие золотистые кудряшки Александры:
– Я спрашивала у Хью, не можем ли мы остаться на пару дней. Вам бы это было полезно.
Кейтлин разглядела мягкий свет во взгляде Трионы, когда та смотрела на её новорожденную дочку. Кейтлин и Мэри обменялись через всю комнату беспокойными взглядами. Уже несколько лет Триона и Хью пытались завести детей, но безуспешно. Сердце просто разрывалось на части при виде того, с какой любовью Триона держит Александру.
Как будто прочитав мысли Кейтлин, Триона послала ей спокойную улыбку:
– Как хорошо, что у меня есть падчерицы, которых я могу приласкать, а то я чувствовала бы себя обделённой.
Триона унаследовала титул "мамы" трёх дочек Хью, которых он отобрал у их собственной матери, потому что та плохо с ними обращалась. Тёплый свет в глазах Трионы успокоил Кейтлин.
– И они чудесные девочки. Я буду часто их приглашать, чтобы они помогли мне с их двоюродными братом и сестрой.
– Они будут рады, – светло–карие глаза Трионы засветились любовью. – Когда мы с Хью поняли, что у нас, может, никогда не будет своих детей, мы решили не сетовать на то, чего у нас нет, а радоваться тому, что у нас есть. Наши дочки – это центр нашей жизни, и мы совершенно не чувствуем себя ущемлёнными. – И Триона поцеловала малышку в носик.
Бабушка фыркнула:
– Мне кажется, с этим ты слегка поторопилась.
Триона весело посмотрела на бабулю:
– Ты давала нам свои зелья, и они не помогли. Значит, нам не суждено.
– Ох–хо, вот увидишь. Такие вещи требуют времени. Мои зелья ещё сработают.
Кейтлин смотрела, как бабушка и сёстры держат её малюток, и её переполняло чувство глубокого счастья. У них с Александром было такое супружество, о котором она всегда мечтала, – они были партнёрами во всех смыслах этого слова. И сейчас она не могла сдержать улыбку, вспомнив, как он приходил в детскую, чтобы убедиться, что, как и велено, она устроилась на диване; и как он подтыкал вокруг неё одеяло, приговаривая, что без него у окна сидеть холодно.
За эти пять лет его сердце оттаяло, и он теперь смеялся гораздо чаще. Это отмечали все, даже его собственные братья, когда приезжали в гости.
В Витбурне тоже многое изменилось. Уильям против папиной воли поступил во флот и ушёл в море. Когда он приезжал в гости, Кейтлин была поражена, каким он стал рослым, загорелым и широкоплечим. Роберт уехал в Кембридж, где стал, как они все и предсказывали, лучшим студентом и специализировался на древних культурах. А Майкл наконец достаточно окреп, чтобы присоединиться к сыну эсквайра в путешествии длиною в год по развалинам древних цивилизаций в Италии, Греции и в Африке. Папа позеленел от зависти от такого везения Майкла, и они все с нетерпением ждали писем с рассказами о его приключениях.
И хотя мама очень беспокоилась по поводу слабых лёгких Майкла, более тёплый климат сделал то, чего не смогли горы лекарств в сырой Англии, и, если письмам можно было верить, он нынче был потрясающе здоров и крепок.
Мэри потёрлась щекой о головку Ронана:
– Ну почему все малыши такие милые?
– Господь сделал их такими, чтобы вы прощали им испачканные подгузники. – Бабуля провела скрюченной рукой над головкой дитя. – Он сильный, вот этот вот. Это хорошо, потому что придёт день, и он возглавит свой клан.
Мэри нахмурилась:
– Бабуля, а как насчёт проклятья? Оно закончилось? Все же совершили поступки доброй воли. Фиона положила конец войне кланов, выйдя замуж за Джека; Грегор и Венеция участвуют в таком количестве благотворительных дел, что я даже не смогу их все перечислить; а что касается Хью, то он удочерил трёх девочек и дал им любящую семью. Дугал спас Триону, когда она чуть не утонула…
– И он сделал даже больше, – вступила Триона. – Они с Софьей покупают заброшенный дом МакГалочей, отремонтируют его и подарят церкви, чтобы устроить там сиротский приют. Нынешний приют почти развалился.
Мэри кивнула:
– А Александр помогает всем, кто нуждается, на этих землях.
– Ага, он делает для них больше, чем все остальные лэрды, – согласилась бабуля.
– Значит, проклятье закончилось?
– Боюсь, что нет, – сказала Кейтлин.
Все глаза повернулись к ней.
– Вчера какой–то идиот не смог удержать своего призового быка, и тот понёсся через весь город. Кого–то чуть было не затоптали, но он успел вовремя укрыться в кузнице. Александр, узнав об этом, был в бешенстве.
– Значит, вот что было причиной той небольшой бури, – сказала Триона.
– Да, – вздохнула Кейтлин. – Я тоже надеялась, что проклятье рассеется, но…
– Вот, в этом–то и есть проблема с этими проклятьями, – произнесла бабушка. – Они прорастают из мифов, и вполне вероятно, мы неправильно их понимаем.
– Неправильно? – сощурилась Мэри. – Тогда… та часть про поступки доброй воли – это неправда?
– Возможно, – ответила бабушка. – И мы не узнаем, пока дети не станут совершеннолетними. До этого времени проклятье себя не проявит.
– То есть, оно, возможно, разорвано, но это проявится только в следующем поколении? Ну, хоть что–то. – Мэри поднялась, поднесла Ронана Кейтлин и положила нежно пахнущего малыша ей в руки.
Кейтлин прижалась к его щеке и улыбнулась:
– Проклятье или нет, но эти дети будут счастливыми. Это единственное, что я могу пока сделать.
Бабушка заулыбалась:
– Этого более, чем достаточно, моя дорогая. Любовь – это страшная сила, гораздо сильнее, чем какое–то там проклятье.
Кейтлин просунула палец в малюсенький кулачок Ронана и улыбнулась, когда он его схватил. Ага, проклятье или нет, семья МакЛинов была сильной, и счастливой, и любящей.
Движение за окном привлекло её внимание. Она увидела, как Александр скачет к замку через охотничьи угодья, с развевающимися по ветру чёрными волосами. За ним на золотистом коне скакал Хью, в его волосах светилась белая полоса.
Если они не избавятся от проклятья в этом поколении – сделают это в следующем. Стойкость, ум и способности заботиться о других у МакЛинов не знают границ. Вместе с теми, кто их любит, они смогут преодолеть любые препятствия.
Кейтлин поцеловала сына в лоб и улыбнулась его сонным зелёным глазкам. "Я клянусь, что тебе уготована счастливая и здоровая жизнь, сынок". Потому что рядом с Александром она сможет всё.