Ну, все опечаточки и несогласования в именах, бойтесь



Начинаю финальную вычитку романа.

Собик, а ты видела какие обложки для книг сделала одна из читательниц?

Нет, не видела...

So-chan пишет: Оооо это радует значит скоро я смогу прочесть эту замечательную историю?

Cerera пишет:
Угу, еще пару рывков от меня и несколько пинков редактору о том, как обстоят дела с текущими главами. Осталось немного

Прочла я все переведенные главы и оказывается очень интересная и милая книга. Зря я столько отнекивалась, правда как теперь ждать продолжение?)))
Хотела спросить, а остальные книги из серии про кого? Они вообще связаны?

Cerera, намек только лично для тебя - загляни в календарик

2-ая книга будет происходить в Сан-Франциско. Герои: Крикет и Лола. На заднем плане промелькнут Анна и Этьен. 3-ая - про Джоша и Айлу!!!! Герои 1-ой и 2-ой книги тоже активно мелькают. Понятно, к какой части у меня интерес выше

А нам не страшны ни буря, ни грипп... продолжаем добивать Анну...


— Не могу поверить, что ты обедала с Дэвидом.
Мер смотрит, как он идёт с важным видом по коридору, и качает головой. Мы направляемся в другую сторону, к классу физики.
— С Дэйвом, — поправляю я. — А что? Он милый.
— Если только любишь грызунов, — вмешивается Сент-Клер. — Как думаешь, с такими торчащими зубищами, ему не тяжело жевать?
— Я знаю, что он тебе не нравится, но по крайней мере постарайся не грубить.
Я воздерживаюсь от замечания, что мы сами обсуждали наши менее чем идеальные зубы. Последние несколько недель были ужасными. Мы с Сент-Клером всё ещё друзья — в теории — но вернулась стена, ещё больше и крепче чем после Дня благодарения. Она такая огромная, что ощущается физически, и её присутствие не даёт нам стать ближе.
— А зачем? — В его голосе просыпаются подозрительные нотки: — Вы что ли встречаетесь?
— Да, мы назначили первое свидание, стоило Дэйву предложить выйти за него замуж. Пожалуйста. Мы просто друзья.
Мер усмехается:
— Дэйв хочет быть не просто другом.
— Эй, не напомнишь, что нам задали по литературе? — спрашиваю я.
— Менятельница темы, величают Анна, — отвечает Рашми. Но дружелюбно.
В последнее время нам стало легче общаться.
— Я не меняю тему. Просто не расслышала, что нам задали.
— Странно, — подначивает Сент-Клер. — Я же собственными глазами видел, как ты записала задание.
— Правда?
— Да, — отвечает он.
Это вызов.
— Ой, да ладно, ребят, — разнимает нас Мер.
Друзья устали от ссор, хотя и не знают деталей нашей текущей ситуации. Что мне больше нравится.
— Анна, нам задали написать сравнительное эссе по двум рассказам из «Кухни». Забыла?
Конечно нет. Я очень ждала этого сочинения. Мы только что закончили изучать творчество Банана Ёсимото, японской писательницы и моей любимицы на текущий момент. Обе её истории о душевной боли и потери, но они пронизаны… простотой и романтикой. Не могу не думать о творчество своего отца.
Он тоже пишет о любви и смерти. Но в его книгах одна сопливая мелодрама, Ёсимото же описывает процесс выздоровления. Её героини тоже страдают, но возвращаются к жизни. Учатся любить заново. Её истории сложнее, но и более уважаемы. Героини страдают в начале и середине, но не в конце. Это положительный опыт.
Отошлю отцу копию. А счастливые концы выделю красным цветом.
— Эм, — привлекает к себе внимание Сент-Клер. — Может, поработаем над эссе вместе? Сегодня вечером?
Он пытается вести себя как друг, но это приносит только боль. Он продолжает пытаться, а я продолжаю его отшивать.
— Не знаю, — отвечаю я. — Мне нужно снять мерки на свадебное платье.
На лице Сент-Клера мелькает разочарование, но по какой-то причине это не приносит мне должного чувства удовлетворения. Аргх, отлично.
— Конечно, — говорю я. — Мне… нормально.
— Да, и мне нужно одолжить у тебя тетрадь по математике, — вмешивается Мер. — Я не всё успела записать. Вычисления сегодня просто не шли мне в голову.
— Ой! — восклицает Сент-Клер, словно он только что заметил Мер. — Да. Можешь взять тетрадь. Когда присоединишься к нам.
Рашми усмехается, но ничего не говорит.
Сент-Клер поворачивается ко мне.
— Так тебе понравилась книга?
— Очень. — Между нами появляется неловкость. — А тебе?
Сент-Клер задумывается на секунду.
— Больше всего мне понравилось имя автора, — наконец произносит он. — Банана.
— Ты неправильно произносишь, — отвечаю я.
Он нежно меня подталкивает.
— Я всё равно люблю его больше всего.



— Олифант, что ты написала в девятом номере? — шепчет Дэйв.
У нас неожиданная контрольная, и идёт она у меня не очень хорошо. Спряжение глаголов — не мой конёк. С существительными я справляюсь — лодка, шнурки, радуга. Ле бату, ле ласэ, л’арк-эн-сиэль. Но глаголы? Если бы только можно было всегда использовать настоящее время.
Я вчера хожу в магазин за молоком!
Прошлым вечером он катается на автобусе два часа!
Неделю назад я пою твоему коту на пляже!
Убеждаюсь, что профессор Гиллет отвлечена, и только потом шепчу Дэйву:
— Без понятия.
На самом деле я знаю ответ. Просто ненавижу жульничать. Он показывает шесть пальцев, но я качаю головой. Я «не знаю» ответ и на это предложение.
— Номер шесть? — шипит он, решив, что я могла его не понять.
— Месье Хиггенбаум!
Мадам Гиллет направляется прямо к нам, и Дэйв напрягается. Она вырывает контрольную у него из рук, и не нужно знать французского, чтобы понять, о чём она говорит. Его поймали с поличным.
— И вы, мадмуазель Олифант.
Она вырывает и мой листок.
Это нечестно!
— Но…
— Я не одобряю списывание.
Она хмурится так злобно, что хочется заползти под парту.
Профессор идёт к учительскому столу.
— Что за чёрт?! — шепчет Дэйв.
Я шикаю на него, и профессор резко разворачивается.
— Месье! Мадмуазель! Казется, я язно дала панять, что во время кантрорьной разгаворы запрещены.
— Простите, профессор, — говорю я, пока Дэйв протестует, что он ничего не спрашивал. Это тупо, потому что его было слышно на весь класс.
И тогда… профессор Гиллет прогоняет нас с контрольной.
Не могу поверить. Меня никогда не прогоняли с уроков. Нам сказали ждать до окончания занятий в коридоре, но у Дэйва другие планы. Он уходит от двери на цыпочках и машет мне следовать за ним.
— Пошли, поговорим у лестницы.
Но я не хочу уходить. Мы и так создали много проблем.
— Она никогда не узнает. Мы вернёмся до окончания часа, — говорит он. — Обещаю.
Дэйв подмигивает. Качаю головой, но всё-таки иду за ним. Почему я не могу отказать милым парням? Ожидаю, что он остановится у лестницы, но он спускается. Мы выходим на улицу.
— Так лучше? — спрашивает он. — Кому захочется сидеть в четырёх стенах в такой день?
Это вымораживает. Я бы предпочла быть на занятиях, но прикусываю язык. Мы сидим на холодной скамейке, и Дэйв треплется то ли о сноуборде, то ли о лыжах. Неважно. Я его не слушаю. Беспокоюсь, позволит ли профессор Гиллет переписать мне контрольную. Беспокоюсь, не выглянет ли она в коридор. Беспокоюсь, что создам себе больше проблем.
— Знаешь, я, эм, как бы рад, что нас выставили.
— Ась? — Я обращаю на него внимание. — Почему?
Он улыбается.
— Я ещё никогда не был с тобой наедине.
И затем — вот просто так — Дэйв наклоняется, и мы целуемся.
Я. Целую. Дэйва Хиггенботтома.
И это… мило.
На нас падает тень, и я отрываюсь от поцелуя, который становится более жадным.
— Чёрт, мы не услышали звонок? — спрашивает Дэйв.
— Нет, — отвечает Сент-Клер. — У вас ещё есть пять минут на лобызания.
Отшатываюсь в унижении.
— Что ты здесь делаешь?
За Сент-Клером стоит Мередит со стопкой газет. Мер усмехается.
— Мы должны задать вам тот же вопрос. Мы здесь по поручению профессора Хансена.
— О!
— При-и-ивет, Дэйв, — здоровается Мер.
Он кивает в ответ, но смотрит на Сент-Клера, чьё лицо холодно и неприступно.
— Забейте! Можете вернуться к тому… чем занимались. — Глаза Мер сияют, когда она хватает Сент-Клера за руку. — До встречи, Анна! Пока, Дэйв!
Сент-Клер засовывает руки в карманы. Он уходит, так и не посмотрев мне в глаза, и у меня в душе всё переворачивается.
— Что за проблемы у этого парня? — жалуется Дэйв.
— У кого? Этьена?
Я удивлена, что машинально назвала его по имени.
— Этьена? — Он поднимает брови. — Я думал, его зовут Сент-Клер.
Я хочу спросить: «Тогда почему ты зовёшь его тем парнем?». Но это будет грубо. Пожимаю плечами.
— Кстати, а почему ты по нему не сохнешь? Все девчонки вокруг него вертятся, хотя я не вижу, что в нём такого особенного.
— Он забавный, — отвечаю я. — И очень милый.
Милый. А Сент-Клеру я сказала, что милый — Дэйв. Да что со мной? Словно их можно сравнивать. Однако Дэйв выглядит раздражённым, и мне неприятно. Нечестно вот так сравнивать Сент-Клера с Дэйвом. Не после того как мы поцеловались.
Дэйв засовывает руки в карманы.
— Надо возвращаться.
Мы шлёпаем наверх, и я представляю, как нас поджидает профессор Гиллет: дым вырывается из её ноздрей точно у разъярённой драконихи. Но коридор пуст. Заглядываю в окно класса и вижу, что профессор заканчивает лекцию. Она замечает меня и кивает.
Не могу поверить.
Дэйв был прав. Она не узнала, что мы уходили.

Окей, Дэйв не такой красивый, как Сент-Клер. Он нескладный, у него немного неровные зубы, зато очень милый загорелый нос в конопушках. И мне нравится, как он отбрасывает свои косматые волосы с глаз, а его кокетливая улыбка всё время застаёт меня врасплох. И, конечно, он немножечко зелёный в отличие от своего друга Майка Рейнарда, который то и болтает, что о буферах Девушки с Розовой Прядкой. Даже если она рядом и всё слышит. И хотя я не надеюсь, что Дэйв придёт в восторг от учебника по истории или наденет смешную шапочку, которую ему связала мама, важнее другое: Дэйв свободен. Сент-Клер — нет.
Прошла неделя с нашего поцелуя, и мы теперь по умолчанию встречаемся. Типа того. Мы несколько раз гуляли, Дэйв покупал нам еду, мы ходили в пару мест около кампуса... Но я никогда не общалась с его друзьями, а он — с моими. Но всё нормально, потому что они постоянно дразнят меня по поводу Дэйва.
Я бездельничаю вместе со всеми в фойе. Поздний вечер пятницы, в общежитии пусто. На вахте дежурит Нейт, потому что остальные работники ушли на забастовку. В Париже всё время бастуют, так что эта волна рано или поздно должна была добраться и до школы. Джош набрасывает эскиз Рашми, пока та болтает с родителями по телефону на хинди. Сент-Клер и Мередит устроили друг другу перекрёстный опрос по теории государства. Я проверяю э-мейл. К моему огромному удивлению, на почте лежит письмо от Бриджет. Она не писала мне почти два месяца.

Я понимаю, что ты знать меня не хочешь, но я решила попробовать в последний раз. Прости, что не рассказала тебе о Тофе. Я испугалась, так как знала, как сильно он тебе нравится. Надеюсь, придёт день, когда ты поймёшь, что я не хотела ранить твои чувства. И ещё надеюсь, что второй семестр во Франции пройдёт опупенно. Я так взволнована. До выпускного бала всего два месяца! В США устраивают бал? Есть на примете с кем пойти? А что с тем англичанином? Мне показалось, что вы больше чем друзья. В любом случае прости, и надеюсь у тебя всё хорошо. И я не буду тебе больше навязываться. И пишу без капса, так как знаю, что ты его просто ненавидишь.

— Ань, ты в порядке? — раздаётся вдруг голос Сент-Клера.
— Что такое?
Я резко захлопываю ноутбук.
— У тебя такой вид, словно ты узнала о закрытии кинотеатра мамули и дедули-бассет-хаунда, — отвечает он.
Бриджет и Тоф идут вместе на выпускной. Почему я расстроена? Меня никогда не заботили эти выпускные. Но им достанутся крохотные фотографии для бумажника. Тоф наденет смокинг, который весь обколет булавками ради панк-рокерского стиля, а на Бриджет будет сказочное винтажное платье, и он положит руки ей на талию в какой-нибудь неудобной позе, и их запечатлеют вместе на веки вечные. А у меня никогда не будет выпускного.
— Пустяки. Всё нормально.
Я не оборачиваюсь к нему и тру глаза.
Сент-Клер садится рядом.
— Никакие это не пустяки. Ты плачешь.
Главная дверь открывается, и уровень децибел взлетает в разы, так как в вестибюль врываются Дэйв, Майк и три одиннадцатиклассницы. Они все пьяны и громко смеются. Эмили Мидлстоун, Девушка с Розовой Прядкой, висит на Дэйве. Он небрежно обнимает её за талию. Фотография с выпускного. Укол ревности застаёт меня врасплох.
Эмили вся красная и смеётся натужнее остальных. Мер толкает меня мыском туфли. Остальные, даже Джош и Рашми, с интересом наблюдают за разворачивающейся сценой. Открываю ноутбук и решаю не показывать свою злость.
— Анна! — Дэйв машет мне с гигантским, преувеличенным размахом, и Эмили морщится, словно проглотила лимон. — Ты такое пропустила!
Он отмахивается от Эмили и плетётся ко мне с безжизненными руками, словно только что вылупившийся птенец с бесполезными крыльями.
— Знаешь кафе с синим окном? Мы взяли их стулья и столы с улицы и бросили в фонтан. Видела бы ты лица официантов, когда они их нашли. Обхохочешься!
Опускаю взгляд на ноги Дэйва. Они действительно мокрые.
— Что делаешь? — Он плюхается рядом со мной. — Почту смотришь?
Сент-Клер фыркает:
— Выдайте ему медаль за блестящие навыки в области дедукции.
Мои друзья усмехаются. Мне снова стыдно, за себя и Дэйва. Но Дэйв даже не смотрит на Сент-Клера и продолжает улыбаться.
— Ну, я увидел ноутбук, увидел милые бровки-домики, значит она чем-то увлечена, сложил дважды два и….
— НЕТ! — рычу я на Сент-Клера, когда он открывает рот, чтобы выдать следующую остроту. Он затыкается, не веря.
— Хочешь подняться наверх? — спрашивает Дэйв. — Оттянемся немного в моей комнате.
Наверное, стоит согласиться. Он же как бы мой парень. К тому же я зла на Сент-Клера. Его враждебный взгляд только придаёт мне уверенности.
— Конечно.
С возгласом «хопля!» Дэйв тянет меня за руку. По пути он опрокидывает учебники Сент-Клера. Кажется, сейчас прольётся чья-то кровь.
— Это всего лишь книга, — замечаю я.
Сент-Клер морщится от отвращения.
Дэйв ведёт меня на пятый этаж. Этаж Сент-Клера. Совсем забыла, что они соседи. Его комната оказывается самым… американским местом во всём Париже. Стены обклеены дешёвыми плакатами: «99 бутылок на стене», «Косяковое безумие» ¹, красотка с буферами в белом бикини. Её декольте покрыто песком, и она надула губки, словно говоря нам: «Вы можете в это поверить?! Песок! На пляже!».
Девочки валяются на неубранной кровати. Майк прыгает на них. Девчонки визжат и бьют его. Я топчусь в дверях, пока Дэйв не тянет меня к себе на колени. Входит ещё один парень. Пол? Пит? Не помню. Одна из одиннадцатиклашек, девушка с тёмными волосами и в облегающих джинсах, зазывающе потягивается и демонстрирует проколотый пупок Полу/Питу. О, пожалуйста.
Группа разделяется, и все разбредаются кто куда. У Эмили нет партнёра, и она уходит, бросив мне напоследок стервозный взгляд. Язык Дэйва у меня во рту, но я не могу расслабиться, потому что сегодня одни только слюни. Его рука заползает мне под рубашку и останавливается на пояснице. Опускаю взгляд на его вторую ладонь и понимаю, что его руки не намного больше моих. Это руки маленького мальчика.
— Мне нужно отлить, — встаёт Майк Рейнард, роняя свою зазнобу на пол. Я ожидаю, что он выйдет, но вместо этого он совершает непростительное: расстёгивает молнию — прямо перед всеми — и мочится в душ.
И никто ничего не говорит.
— Ты не собираешься его остановить?
Но Дэйв не отвечает на мой вопрос. Его голова откинута, рот открыт. Он спит.
— Все писают в душ, — презрительно кривит губы Майк. — А ты что, как дура ждёшь в очереди?


Борясь с отвращением, я лечу вниз по лестнице на свой этаж. О чём я только думала? Я могла заразиться огромным числом смертельных заболеваний. Дэйв ведь НИКОГДА не убирал свою комнату. Мои мысли возвращаются к аккуратной, опрятной комнате Сент-Клера, и я завидую Элли с новой силой. Сент-Клер никогда не повесит плакат с пивными бутылками, не устроит стихийную вечеринку и не будет использовать душ вместо туалета.
Какой чёрт дернул меня встречаться с Дэйвом? Я думала не головой, а совсем другим местом. Но встречалась ли я с Дэйвом только из-за своей злости на Сент-Клера? Эта мысль парализует мои нервы. Мне стыдно, чувствую себя дурой. Тянусь за кулоном, и меня накрывает новая волна страха.
Ключ. Он пропал.
Где я могла его оставить? Матерюсь, так как не за какие коврижки не вернусь в комнату Дэйва. Может, внизу. Или я сегодня забыла его в своей комнате. Значит, мне идти на вахту? Только вот — снова матерюсь — работники ушли на забастовку. Значит, мне нужно идти к Нейту и будить его посреди ночи. А он точно будет на меня зол.
У Мер открывается дверь. Выходит Сент-Клер.
— Доброй, — прощается он, затворяя дверь. Мер желает ему доброй ночи в ответ. Он оборачивается на меня, и я вздрагиваю. Застукал.
— Ну, повеселилась с Хиггенбаумом? — презрительно усмехается он.
Не желаю говорить о Дэйве. Хочу только найти чёртов ключ и чтобы Сент-Клер свалил.
— Да. Отлично. Спасибо.
Сент-Клер моргает.
— Ты плачешь. Второй раз за вечер. — В голосе пробуждается новые нотки: — Он тебя обидел?
Вытираю глаза.
— Что?
— Я УБЬЮ этого хренова…
Он уже на полпути к лестнице, прежде чем я успеваю схватить его за руку.
— Нет!
Сент-Клер опускает взгляд, и я поспешно одёргиваю руку.
— Я не могу попасть в свою комнату. Я расстроена, потому что потеряла дурацкий ключ.
— О!
Мы стоим вот так с минуту, не зная куда деться.
— Я вниз. — Избегаю его взгляда. — Может, я там его забыла.
Сент-Клер идёт за мной. Я слишком устала, чтобы спорить. Топот его ботинок разносится эхом по пустой лестничной клетке. Топ, топ, топ. В вестибюле темно и пусто. Мартовский ветер бьёт по стеклу двери. Сент-Клер шарит рукой и включает свет. Загорается лампа Тиффани, красные стрекозы с луковичными бирюзовыми глазками. Я начинаю перебирать диванные подушки.
— Но ты весь вечер лежала на полу, — отмечает Сент-Клер.
Задумываюсь. Да, он прав.
Сент-Клер указывает на стул.
— Помоги поднять. Может, он туда закатился.
Мы отодвигаем стул. Ключа нет.
— Может, ты оставила его наверху?
Ему неуютно. Я прекрасно понимаю, что под «верхом» он подразумевает комнату Дэйва.
— Не знаю. Я так устала.
— Может, проверим? — Он колеблется. — Или… мне проверить одному?
Качаю головой. К огромному облегчению, он не настаивает.
Сам не хочет туда идти.
— К Нейту?
— Не хочу его будить.
Сент-Клер прикусывает большой палец. Нервничает.
— Можешь спать в моей комнате. Ты на кровати, а я на полу. Нам, эм, не нужно спать вместе. Снова. Если ты только не хочешь обратного.
Это второй раз, считая одно из его рождественских писем, когда мы упоминаем о тех выходных. Я потрясена. Тело ломит от томления, но спать вместе — плохая идея по сотне причин.
— Нет. Н-нам лучше покончить с этой практикой. Мне же нужно утром сходить к Нейту, и как я буду объяснять… что делала в твоей комнате.
Он разочарован? По крайней мере отвечает он не сразу.
— Тогда я пойду с тобой.
— Нейт может рассердиться. Лучше ложись спать.
Однако он решительно направляется в комнату Нейта и стучит. Через минуту Нейт открывает дверь. Он босой, на нём старая футболка и трусы-боксёры. Я в смущении отвожу взгляд. Нейт чешет бритый затылок.
— Унгх?
Изучаю его коврик с узором из бриллиантиков.
— Я не могу попасть в свою комнату.
— М-м-м?
— Она потеряла ключ, — объясняет Сент-Клер. — Можно одолжить дубликат?
Нейт вздыхает, но пускает нас внутрь. Его апартаменты намного больше наших: личная ванная, гостиная и полностью оборудованная (пусть и крохотная по американским стандартам) кухня в дополнение к отдельной спальне. Нейт шаркает к деревянному ящичку в гостиной. Внутри латунные ключи на крючках, над каждым нарисован золотой номер. Нейт берёт 408-ой и передаёт мне.
— Только верни до завтрака.
— Конечно. — Я с такой силой хватаю ключ, что он впечатывается в мою ладонь. — Простите.
— Кыш! — прогоняет он нас, и мы убегаем в коридор. По пути я краем глаза замечаю чашку с презервативами, и это приносит ещё одно нелёгкое воспоминание о Дне благодарения.
— Видишь? — Сент-Клер выключает лампу со стрекозами. — Всё было не так ужасно.
Лобби снова тонет в темноте. Единственным источником света остаётся экран компьютера на вахте. Спотыкаясь иду вперёд, опираясь рукой о стену. В меня врезается Сент-Клер.
— Прости.
Его дыхание щекочет мне шею. Но он не отодвигается. И так мы идём гуськом по коридору.
Упираюсь рукой в дверь на лестничную клетку. Открываю, и мы щурим глаза от яркого света. Сент-Клер закрывает за нами дверь, но мы не поднимаемся. Он продолжает прижиматься ко мне. Я оборачиваюсь. Его губы так близко от моих. Сердце бьётся так тяжело, что готово лопнуть, но Сент-Клер колеблется и отступает.
— Так ты с Дэйвом?..
Я смотрю на его руки. Они упираются в дверь. Это руки не маленького мальчика.
— Мы… больше не вместе.
Сент-Клер переваривает эту новость и снова делает шаг вперёд.
— И как я понимаю, ты не расскажешь, о чём было то письмо?
— Нет.
Ещё один шаг.
— Но оно тебя расстроило. Почему ты мне не расскажешь?
Делаю шаг назад.
— Это щекотливая тема, и не твоё дело.
Сент-Клер в отчаянии выгибает бровь.
— Анна, если ты не можешь поделиться этим со своим лучшим напарником, то с кем можешь?
И стоит ему произнести это, как я стараюсь не заплакать в третий раз. Несмотря на всю неловкость и неприязнь, он продолжает считать меня своим лучшим другом. Эта новость приносит мне такое облегчение, что не описать. Мне так его не хватало. Ненавижу сердиться на него. Не успеваю и глазом моргнуть, как уже выпаливаю всё о Бриджет, Тофе и выпускном, и он внимательно слушает, ни разу не сводя с меня глаз.
— У меня никогда не будет выпускного бала! Когда папа сплавил меня сюда, он лишил меня и этого.
— Но… выпускные балы такие отстойные. — Сент-Клер сбит с толку. — Мне казалось, ты была рада, что в этой школе нет выпускного бала.
Мы сидим вместе на нижней ступеньке.
— Да, радовалась. До сих пор.
— Но… Тоф ведь мерзавец. Ты его ненавидишь. И Бриджет! — Он глядит на меня. — Мы ведь до сих пор ненавидим Бриджет, так? Или я что-то пропустил?
Я качаю головой.
— Мы всё ещё её ненавидим.
— Тогда это подходящее наказание. Подумай, она нарядится куклой в атласный ужас, который ни одна нормальная девушка на себя не наденет, и сделает ужасную фотографию…
— Фотографию, — стону я.
— Нет, они ужасны, Анна. — Он входит в раж. — Эти неестественные позы и ужасные слоганы. «Ночь Памяти». «Магический момент…
— … из которого сделаны мечты».
— Точно. — Он подталкивает меня локтем. — О, и не забудь про брелок с памятным фотом. Бриджет придётся купить такой. Всё это смутит Тофа, и он порвёт с ней. Так оно и будет. Фото с выпускного станет надгробием на их отношениях.
— И все же они так красиво нарядятся.
— Ты ведь ненавидишь наряжаться.
— И у них будут танцы.
— Можешь танцевать здесь! Ты ведь танцевала на вахте на День благодарения. — Он смеётся. — Бриджет не сможет потанцевать на столе в выпускной.
Стараюсь не улыбаться.
— Иначе грохнется.
— Вот именно.
— Наверное, так и будет.
— Никаких «наверное». Она шмякнется черепушкой.
— Ну, было реально стыдно, когда её вырва…
Сент-Клер вскидывает руки вверх.
— Ужасная жрачка на выпускном! Как я могу об этом забыть? Резиновая курица, соус барбекю из бутылок…
— На туфлях Тофа.
— Смертоубийственно, — поддакивает Сент-Клер. — И всё это попадёт на фото, гарантирую.
Я наконец расплываюсь в улыбке, и Сент-Клер усмехается.
— Вот это другое дело.
Мы смотрим друг другу в глаза. Его улыбка становится нежнее, он снова толкает меня локтем. Кладу голову ему на плечо, и свет на лестнице гаснет. Он выключается автоматически.
— Спасибо, Этьен.
Он вздрагивает от звука своего имени. В темноте я кладу его руку себе на колено и сжимаю. Он сжимает мою руку в ответ. У него обгрызенные короткие ногти, но я всё равно люблю его руки.
Они идеально подходят моим ладошкам.


Сноска

1. «99 бутылок пива» — традиционная песенка в США и Канаде. Песенка часто поётся во время длительных поездок, поскольку у неё повторяющийся и легко запоминающийся мотив, а её пение может занять много времени.
Отсчёт ведётся от 99 до 1:
<количество> бутылок пива на стене
<количество> бутылок пива!
Возьми одну, пусти по кругу
<количество- 1> бутылок пива на стене!
Одним из распространённых вариантов заключительного куплета (который может в принципе сделать песню бесконечной, смыкая её конечный куплет с первым), является:
Нет бутылок пива на стене!
Нет бутылок пива!
Пойди в магазин и купи ещё (или Пойди в магазин и стяни ещё),
99 бутылок пива на стене!

«Косяковое безумие» — малобюджетный американский дидактический фильм 1936 года о вреде курения марихуаны, снятый по заказу небольшой церковной общины.

Девочки, спасибо большое за продолжение. Ну когда уже Анна будет с Этьеном. А Дэйв и его друзья Надеюсь Анна точно с ним порвала (хотя и парой то их назвать тяжело), а то он ведь заснул, а она просто ушла.
So-chan пишет: Совсем левые герои? так не интересно(
So-chan пишет: А Рашми? Неужели они расстались когда она закончила школу? А кто такая Айла? Что-то имя знакомое

Cerera пишет:
Дэйв еще сплывет, так как он точно не считает, что они расстались.
So-chan пишет: Совсем левые герои? так не интересно([/quote]

К сожалению, да. И действие в Америке...
So-chan пишет: А Рашми? Неужели они расстались когда она закончила школу? А кто такая Айла? Что-то имя знакомое[/quote]

Тьфу, выходит спойлер. Да, им пришлось расстаться из-за вечной проблемы "далекие расстояния любовь не укрепляют". А Айла уже мелькает как миниатюрный тихий рыжик из 11 класса. В ближайших главах она еще промелькнет.

So-chan пишет: Жаль но надеюсь герои нам понравятся)
So-chan пишет: Какая ты коварная так бегло рассказала типа никто не заметит
So-chan пишет: Ага, увидела, хорошая девочка.
So-chan пишет: о то придурок чтобы ему такое сделать

Спасибо еще раз за перевод Жду продолжение

Теперь я понимаю, почему люди всегда влюбляются в Париж весной. Пробиваются ярко-зелёные листочки, каштаны усыпают розовые бутоны, вдоль тротуаров выстраиваются лимонно-жёлтые тюльпаны. Куда ни глянь, улыбающиеся парижане. Они сменили шерстяные шарфы на тонкие, лёгкие, мягкие шарфики-паутинки. Ле жарден дю Люксембург, Люксембургской сад, забит людьми, но эта толпа не напрягает. Все рады первому тёплому дню в году. Мы не видели солнышко несколько месяцев.
Но я счастлива по другой причине.
Этим утром Сент-Клеру позвонили. Сьюзен Сент-Клер не станет героиней романа Джемса Эшли. ПЭТ-КТ сканирование чётко показало: никаких симптомов рака. Она будет ходить на тесты ещё три месяца, но прямо сейчас, в данный момент, его мама жива в полном смысле этого слова.
Мы пошли праздновать. Я с Этьеном развалилась перед Гран Басен, восьмиугольным бассейном, по которому любят пускать игрушечные кораблики. Мередит играет в футбольном матче (в официальной лиге!) на крытом поле через дорогу. Джош и Рашми следят за игрой. Мы тоже смотрели какое-то время. Мер изумительна, но наше внимание к профессиональному спорту длится не так долго. Пятнадцать минут, и Этьен уже шепчет мне на ухо и подталкивает уйти, красноречиво подняв брови.
Меня не нужно долго уламывать. Мы вернёмся чуть позже, к концу игры.
Как странно, что я здесь впервые, ведь сад разбит напротив Латинского квартала. У меня кружится голова от впечатлений. Этьен показывает мне школу пчеловодства, фруктовый сад, кукольный театр, карусели и дворик джентльменов, где с головой ушли в игру буль, боулинг на траве. Этьен говорит, что это лучший парк во всём Париже, но я думаю, что это лучший парк во всём мире. Так хочется показать это место Шонни.
Позади нас ветер гоняет крошечные парусники, и я счастливо вздыхаю.
— Этьен?
Мы лежим друг рядом с другом, уперев голову в край бассейна. Этьен ёрзает и комфортно устраивает ногу, не стесняясь меня касаться.
Наши глаза закрыты.
— Х-м-м?
— Это на-а-амного лучше футбола.
— М-м-м, кто же спорит?
— Мы такие разморённые.
Он лениво меня ударяет, и я тихонько смеюсь. Чуть позже осознаю, что он окликает меня по имени.
— Чтоа-а-а?
Должно быть, я задремала.
— У тебя лодка застряла в волосах.
— Ась?
— Я говорю, у тебя лодка в волосах.
Пытаюсь поднять голову, но что-то тянет её назад. Этьен не шутит. К нам подбегает взволнованный мальчик возраста Шонни и что-то бегло лопочет по-французски. Этьен смеётся, а я пытаюсь убрать игрушечные паруса из волос. Лодка опрокидывается, и мои волосы падают в бассейн. Мальчик кричит на меня.
— Эй, а помочь?
Я сердито зыркаю на Этьена, который сложился пополам от смеха. Он пытается взять себя в руки. Мальчик вцепляется в мои мокрые спутанные волосы и тянет со всей дури.
— А-АЙ!
Этьен шипит на него, и мальчик бросает попытки. Этьен запускает пальцы в мои волосы и начинает аккуратно распутывать деревянную парусную лодочку. Он отдаёт мальчику игрушку и, на этот раз более нежным тоном, вежливо предупреждает держать лодку подальше от невинных прохожих. Мальчик хватает лодку и убегает.
Выжимаю волосы.
— Бэ-э.
— Вода в бассейне очень чистая, — усмехается Этьен.
— Само собой.
Но мне нравится, что он знает, о чём я думаю.
— Пошли.
Он встаёт и протягивает мне руку. Я принимаю приглашение, и он помогает мне встать. Ожидаю, что он отпустит, но нет. Вместо этого он ведёт меня в безопасное место подальше от бассейна.
Это так мило, держаться за руки. Приятно.
Как бы мне хотелось, чтобы друзья чаще держались за руку, как дети, которых я вижу на улице. Не знаю, почему мы вырастаем и начинаем этого стесняться. Мы садимся на траву под сень каштанов. Я высматриваю «газонную полицию» в маленьких шапочках кондукторов, которая не дает сидеть на траве, но никого не вижу. Когда дело доходит до подобных вещей, Этьен как счастливый талисман на удачу. Вода с волос стекает по спине, но это не кажется неприятным.
Мы всё ещё держимся за руки.
Окей, мы должны отпустить. Сейчас момент, когда естественнее всего это сделать.
Почему мы не отпускаем?
Мой взгляд прикован к Гран Бассин. Как и взгляд Этьена. Мы не смотрим на лодки. Его рука обжигает, но он не отпускает. И затем… он придвигается ближе. Всего на чуточку. Опускаю взгляд и вижу, как его рубашка сползла вверх, обнажая полоску кожи. Она гладкая и бледная.
Самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела.
Он снова приближается, и я отвечаю тем же. Рука к руке, нога к ноге. Его ладонь сжимает мою, маня меня посмотреть ему в глаза.
Поднимаю взгляд.
Тёмные глаза Этьена ищут мои.
— Что мы делаем? — неестественно произносит он.
Он такой красивый, такой идеальный. У меня кружится голова. Сердце бешено колотится, пульс учащается. Я подношу к нему лицо, и он также медленно поднимает своё. Закрывает глаза. Наши губы слегка соприкасаются.
— Тебе стоит только попросить, — шепчет он.
Он проводит пальцами по моим запястьям, и я вспыхиваю пламенем.
— Поцелуй меня.
И он исполняет просьбу.

Мы целуемся как сумасшедшие. Словно от этого зависят наши жизни. Его язык скользит по моему рту, нежно, но требовательно. Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного, и неожиданно понимаю, почему говорят, что при поцелуях тают. Я готова каждым дюймом своей кожи раствориться в Этьене. Хватаю пальцами его волосы и тяну ещё ближе к себе. Мои вены дрожат, а сердце грохочет. Я ещё никогда не хотела никого так сильно. Никогда.
Он опускает меня на траву, и мы целуемся прямо перед детьми с красными воздушными шариками, стариками перед шахматными досками и туристами с развёрнутыми картами, но меня это не волнует. Меня ничегошеньки не волнует…
Всё, чего я хочу, — это Этьена.
Ощущать вес его тела на себе невероятно. Я ощущаю его — всего его — прижатого ко мне и вдыхаю запах его крема для бритья, шампуня и уникального аромата… его самого. Самый восхитительный аромат, который я только могу вообразить.
Я хочу дышать им, лизнуть его, съесть, выпить… Его губы на вкус, точно мед. И хоть у него на щёках небольшая щетина, и она щекочет мне кожу, мне всё равно, мне совершенно всё равно. Его прикосновения такие желанные. Его руки везде и неважно, что он практически оседлал меня, я хочу его ближе, ближе, ближе…
А затем он останавливается. Словно по команде. Напрягается.
— Как вы могли?! — визжит девушка.

Первым делом я думаю об Элли.
Элли нашла нас и собирается придушить меня прямо на месте, а кукловод, карусельки и пчеловоды станут свидетелями сего преступления. Моё горло станет пунцовым, я перестану дышать и умру. А затем её посадят в тюрьму, и она будет писать Этьену психопатические письма на пергаменте из высушенной кожи до конца его жизни.
Но это не Элли. Это Мередит.
Этьен отскакивает от меня точно ошпаренный. Мередит отворачивается от нас, но я успеваю заметить, что по её щекам бегут слёзы.
— Мер!
Но она убегает, прежде чем я успеваю что-то добавить. Я смотрю на Этьена, но он лишь потирает затылок от неверия.
— Вот дерьмо, — бурчит он.
—Вот именно, дерьмо, — соглашается Рашми.
Сюрприз, но они с Джошем тоже здесь.
— Мередит. — Из моего горла вырывается стон. — Элли.
Как мы это допустили? У него есть девушка, а я ещё у нас есть общая подруга, которая в него влюблена, — секрет, который никогда им не был.
Этьен вскакивает на ноги. Его рубашка вся в траве. Он убегает. Он бежит к Мередит, выкрикивая её имя, и исчезает за деревьями. Джош и Рашми что-то мне говорят, но я не могу разобрать что.
Этьен бросил меня? Из-за Мередит?
Не могу в это поверить. К горлу подкатывает комок. Меня не только застали за поцелуем с парнем, которого нельзя целовать, — хотя это был прекраснейший момент в моей жизни — так ещё и отвергли.
На глазах у всех.
Передо мной, точно в тумане, появляется ладонь. Я провожу взглядом от запястья, локтя, татуировки череп и кости, плеча, шеи и до лица. Джош. Он хватает меня за руку и помогает встать. Мои щёки мокрые от слез, хотя я и не помню, когда начала плакать.
Джош и Рашми молча ведут меня к скамейке. Друзья терпеливо выслушивают все объяснения сквозь мои громкие рыдания: я не знаю, как это произошло, я не хотела никого обидеть и, пожалуйста, не говорите Элли. Я не могу поверить, что поступила так с Мер, она никогда со мной не заговорит, и я не удивлена, что Этьен убежал к ней, потому что я ужасный человек. Худший из всех.
— Анна, Анна, — перебивает меня Джош. — Если бы за каждую совершённую глупость мне бы платили по евро, я бы уже выкупил «Мону Лизу». У тебя всё будет хорошо. У вас обоих всё будет хорошо.
Рашми скрещивает руки.
— Вы же не просто поцеловались, так ещё и с языками.
— Мередит, она такая… — я судорожно сглатываю, — милая.
И снова это слово. Такое несуразное.
— Как я могла так с ней поступить?
— Да. Она такая, — поддакивает Рашми. — И это было довольно мерзко с вашей стороны, ребят, вот так с ней поступить. Чем вы думали?
— Я не думала. Всё случилось само собой. Я всё разрушила. Она меня ненавидит. Как и Этьен.
— Сент-Клер точно тебя не ненавидит, — перебивает Джош.
— Ну, на месте Мер, я бы его ненавидела. — Рашми хмурится. — Он слишком долго её динамил.
Джош возмущён.
— Он никогда не давал ей повода подумать, что для него она больше чем друг.
—Да, но он никогда и не лишал её надежды!
— Он встречался с Элли полтора года. Не кажется ли тебе, что это говорит само за себя — ой! Прости, Анна.
Я рыдаю ещё сильнее.
Они остаются со мной на скамейке, пока солнце не скрывается между деревьями, а затем ведут через ле жарден к дому Ламбер. В холле никого нет. Все наслаждаются прекрасной погодой.
— Мне нужно поговорить с Мер, — подаю я голос.
— О, нет, только не сейчас, — не соглашается Рашми. — Дай ей время.
Получив от друзей «взбучку», я проскальзываю к своей комнате и достаю ключ. Оказывается, в ночь пропажи я забыла его в своей комнате.
«Битлз» стучит об стену, разделяющую меня с Мер, и я вспоминаю свою первую ночь здесь. Неужели «Revolution» заглушает её плач? Прячу ключ под рубашку и падаю на кровать. Встаю, меряю шагами комнату и снова ложусь.
Я не знаю, что делать.
Мередит меня ненавидит. Этьен исчез, и я не знаю, любит ли он меня или ненавидит или же думает, что совершил ошибку или что ещё. Мне ему позвонить? Но что сказать? «Привет, это Анна. Девушка, с которой ты целовался в парке, а затем бросил? Хочешь, встретимся?» Но я должна знать, почему он ушёл. Я должна знать, что он думает обо мне. Дрожащими руками подношу трубку к уху…
И попадаю на голосовую почту. Гляжу в потолок. Он там? Непонятно. Мер врубила музыку слишком громко, чтобы разобрать топот шагов, так что придётся подняться. Смотрюсь в зеркало. Глаза покраснели и опухли, волосы больше напоминают совью лепёшку.
Дыши. По одной задаче за раз.
Умойся. Расчешись. Почисть зубы, раз уж наводишь марафет.
Снова дыши. Открывай дверь. Иди наверх.
Живот крутит, но я стучу в дверь. Никто не отвечает. Прислоняю ухо к рисунку Этьена в шляпе Наполеона, стараясь расслышать, что происходит внутри. Ничего. Где он? ГДЕ он?
Возвращаюсь на свой этаж. Скрипучий голос Джонна Леннона всё ещё заполняет коридор. Ноги сами собой останавливаются у её комнаты. Я должна извиниться, и неважно, что сказала Рашми. Однако Мередит в ярости открывает дверь.
— Великолепно. Это ты.
— Мер… мне так жаль.
Она неприятно усмехается.
— Да? Я видела, с какой жалостью ты просовывала ему язык в гланды.
— Прости. — Чувствую себя беспомощной. — Всё произошло само собой.
Мередит сжимает ладони, на которых, как ни странно, нет ни одного кольца. На лице ни грамма макияжа. По сути, она совершенно растрёпанна. Никогда ещё не видела Мер такой безликой.
— Как ты могла, Анна? Как ты могла так со мной поступить?
— Я… я…
— Ты, что? Ты же знала, что я к нему чувствую! Не могу поверить!
— Прости, — повторяю я. — Не знаю, чем мы думали…
— Да, ага, теперь уже неважно. Он не выбрал ни одну из нас.
Моё сердце останавливается.
— Что? Что это значит?
— Он разыскал меня и сказал, что я его не интересую. — К её лицу приливает краска. — А затем он пошёл к Элли. Прямо к ней.
Перед глазами всё плывёт.
— Он пошёл к Элли?
— Он всегда так поступает, когда у него неприятности. — Её голос становится самодовольным. — Ну, и как ощущения? Уже не так жарко, а?
И она захлопывает дверь прямо у меня перед носом.
Элли. Он выбрал Элли. Снова.
Бегу в ванную и поднимаю крышку унитаза. Жду, когда распрощаюсь с обедом, но желудок только крутит, так что я опускаю крышку и сажусь. Что со мной не так? Почему я всё время западаю не на того парня? Я не хотела, чтобы Этьен был вторым Тофом, но так оно и есть. Только все еще хуже, потому что Тоф мне всего лишь нравился.
А Этьена я люблю.
Не могу его больше видеть. Как я смогу посмотреть ему в глаза? Хочу вернуться в Атланту, к маме. Мне стыдно от этой мысли. Восемнадцатилеткам не нужна мамочка. Не знаю, как долго я просидела в туалете, но вдруг моё внимание привлекают раздражающие звуки из коридора. Кто-то колошматит в дверь.
— Боже, ты там на всю ночь засела?
Аманда Спиттертон-Уотс. Хуже не бывает.
Смотрюсь в зеркало. Глаза покраснели, словно я перепутала визин с клюквенным соком, а губы опухли, будто их покусали осы. Поворачиваю кран с надписью «фруа» и ополаскиваюсь холодной водой. Вытираюсь колючим бумажным полотенцем и выбегаю из туалета, прикрыв лицо.
— Привет, булимичка, — ёрничает Аманда. — Знаешь, а я тебя слышала.
Шерсть встаёт дыбом. Оборачиваюсь, и её бледные глаза над острым носом невинно расширяются. С ней Николь, сестра Рашми, Санджита, и… Айла Мартин, миниатюрная, рыжеволосая одиннадцатиклассница. Айла держится позади. Она не часть их компашки, просто ждёт своей очереди.
— Она выблевала весь обед. Только посмотрите на её лицо. Отвратительно.
Николь давится от смеха.
— Анна всегда отвратительна.
Лицо горит, но я не реагирую, потому что именно этого Николь и хочет. Однако не обращать внимания на её подружку я не могу.
— Ты ничего не слышала, Аманда. Я не булимичка.
— Девчат, я не ослышалась? Ла Муфэт только что обозвала меня лгуньей.
Санджита поднимает наманикюренные пальчики.
— Я слышала.
Я хочу врезать сестре Рашми, но отворачиваюсь. Игнорь их всех. Аманда прочищает горло.
— Из-за Сент-Клера сопли разводишь?
Леденею.
— Пока ты блевала, я слышала, как Рашми болтала со своей лесбухой через дверь.
Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Она НЕ могла так её обозвать.
Её голосок точно отравленная конфета, сладкий, но смертоносный.
— Она там чё-то говорила о том, что ты закадрила Сент-Клера, и теперь наша большая грязная лесбуха все глаза выплакивает.
У меня отвисает челюсть. Я лишаюсь дара речи.
— Но у неё всё равно не было с ним шансов, — подливает Николь масла в огонь.
— Только вот я не понимаю, почему Анна возомнила, что у неё есть шансы. Дэйв был прав. Ты потаскуха. Ты недостаточна хороша для него и определённо недостаточно хороша для Сент-Клера. — Аманда трясёт волосами. — Он в классе А. А ты — в Д.
Мой мозг просто не успевает переварить всю поступающую информацию. Голос дрожит.
— Не смей обзывать Мередит.
— Как, лесбухой? Мередит Шевалье — большая. Грязная. ЛЕСБУХА!
Я врезаю Аманде с такой силой, что мы пролетаем через дверь ванной. Николь истошно орёт, Санджита смеётся, а Айла умоляет нас остановиться. Из комнат вываливается народ и подзадоривает. А затем кто-то оттаскивает меня от Аманды.
— Какого чёрта тут творится? — спрашивает Нейт, одергивая меня. Что-то течёт по моему подбородку. Тру, и оказывается это кровь.
— Анна напала на Аманду! — кричит Санджита.
Айла подаёт голос.
— Аманда задирала её…
— Аманда защищалась! — вставляет свои пять копеек Николь.
Аманда ощупывает свой нос и морщится.
— Кажется, он сломан. Анна расквасила мне нос.
Правда? Слёзы жалят щеку. Должно быть, Аманда порезала меня своим ноготком.
— Мы ждём объяснений, мадмуазель Олифант, — напоминает Нейт.
Трясу головой, а Аманда пускает в ход целую обвинительную тираду.
— Довольно! — затыкает нас Нейт.
Аманда замолкает. Мы никогда не слышали, чтобы он поднимал на нас голос.
— Анна, бога ради, что произошло?
— Аманда назвала Мер… — шепчу я.
Он зол.
— Я тебя не слышу.
— Аманда назвала… — но я прикусываю язык, так как замечаю светлые локоны Мередит в толпе. Я не могу произнести это вслух. Не после всего «добра», что я для неё сегодня сделала. Пялюсь на свои ладони и сглатываю.
— Мне жаль.
Нейт вздыхает.
— Ладно, народ. — Нейт указывает на толпу в коридоре. — Шоу окончено, расходитесь по комнатам. Вы трое. — Нейт указывает на меня, Аманду и Николь. — Ждите здесь.
Никто не шевелится.
— По комнатам я сказал!
Санджита ретируется вниз по лестнице, и все начинают расходиться. Остаётся только Нейт и мы трое. И Айла.
— Айла, иди в комнату, — устало повторяет Нейт.
— Но я свидетель, — в тихоньком голосе пробуждаются нотки храбрости. — Я видела, что произошло.
— Ладно. Все четверо, к директору.
— А врач? — скулит Николь. — Она же сломала Аманде нос.
Нейт проводит быстрый осмотр.
— Никакого перелома, — констатирует он наконец.
Выдыхаю от облегчения.
— Уверен? — не унимается Николь. — По-моему, ей нужно к врачу.
— Мадмуазель, пожалуйста, приберегите свои речи для директора.
Николь затыкается.
Не могу поверить. Меня никогда не водили к директору! Мой директор из «Клермонта» даже не знает моего имени. Аманда «хромает» к лифту, а я плетусь сзади. Страх нарастает, и стоит Нейту отвернуться от нас, как Аманда прекращает «театр», злобно щурится и произносит одними губами:
— Ты об этом пожалеешь, сучка.

Как я за нее рада
О боже представила себе картину

Какая буйная фантазия.
Не могу поверить идиот
Надо было еще раз врезать, чтобы уже наверняка сломать ей нос

Спасибо большое за перевод!!!

Cerera пишет:
Ну, побежать за расстроенный подругой, чтобы объясниться и успокоить - это было бы нормально. Но дальше узнаете, что он поступил еще глупее. И Анну бросил, и с Мер не объяснился...
Cerera пишет:
О, обожаю драку с Амандой Такие слова про человека говорить... Хотя перевод "стерво-разгворов" мне прям очень понравился. Ну, вы поняли какие сцены я люблю переводить

So-chan пишет: Было бы нормально, если на ее месте была Элли (как ни как она его подруга, а не Мер). Тогда понятно почему бы он сорвался сразу с места ни слова не сказав Анне. А так Мог бы хоть что-то Анне сказать и пойти объяснятся Мередит. Хотя как сказал Джош:So-chan пишет: Малюсенькая драка( не дали нам насладится избиением Аманды. Боже, что я за человек

Cerera пишет:

So-chan пишет: Да Теперь ждем главу, где он реабилитируется в наших глазах

А вдруг придется долго ждать? *Я в плане сюжета, а не выкладки главы *